Башевис-Зингер: Портрет, который ни в какие рамки не укладывается
Шрифт:
Если еврейская сторона жаждала ответственности за свое еврейство, то американская сторона жаждет идентичности. Американская национальная мифология гласит, что после приехавших в поисках свободы пилигримов, отцов–основателей, все остальные волны эмиграции приезжали, грубо говоря, за колбасой и лишь затем волей–неволей начинали помогать строить Америку. От писателя «этнического», а по сути эмигрантского, здесь ожидают свидетельства от первого лица о голоде, лишениях, погромах, этнических чистках, религиозных преследованиях. Башевис–Зингер не имел, да и не заботился о создании подобного «героического имиджа», об удовлетворении ожиданий рекламного рынка. Секрет непреходящего всемирного успеха
«В том то и разница между хорошим и плохим писателями, — говорит Илан Ставанс. — Хороший писатель убеждает читателей своим творчеством, а плохой старается удовлетворить заказ на то, что нужно».
И к чести американской публики, она приняла необычного автора.
* * *
«Еврейской улице», верней, некоторым ее переулкам как–то не по себе, что нобелевский комитет, а за ним и мировая культура приняли творчество Зингера и отметили его как представителя еврейской литературы. Евреи далеко не одиноки. Памятна свистопляска вокруг присуждения Нобелевской премии жившему в эмиграции Ивану Бунину. Вокруг него, как и вокруг Зингера, разразилась дискуссия, мало занимавшаяся творчеством. Русская эмигрантская пресса утверждала, что премия дана всей ушедшей в изгнание русской литературе. Тоже называли целый список «более достойных кандидатов». Так же издевались над «старческим любованием пороком» в «Темных аллеях», так же по косточкам разбирали непростую личную жизнь великого русского писателя, жившего с женой и любовницей, которые к тому же, поселившись вместе, состояли в лесбийской связи.
Личная жизнь писателя Башевис–Зингера еще раз подтверждает известное правило, что таланту не всегда по пути с нравственностью. Накануне отъезда в Америку он и вовсе по сути был, как сегодня бы сказали, жиголо. Да и американский период личной жизни писателя можно определить емким русскими словечком «ходок», а американцы бы интеллигентно назвали «сексуально обсцессивный». Такая обсцессивная сексуальность никак не вяжется с домашней внешностью провинциального дядюшки. Писатель постоянно искал любовные аферы, был плохим отцом, неверным мужем, ненадежным партнером и скверным работодателем.
Единственный сын писателя Исраэль Замир с горечью замечал, что лишь работа над переводом произведений Башевис–Зингера примирила его с творчеством, но отнюдь не с личностью отца. Замир отрицает, будто что–то унаследовал от отца:
— Если во мне есть что–то (от отца), — говорит сын писателя, — то только из его книг. Я дважды ездил в США как посланник. Мы встречались раз в неделю, много времени проводили вместе. У нас создалась своеобразная близость. Он был большим бабником, и мне часто приходилось его прикрывать, врать, будто бы он находится у меня. Между нами была близость, но приятельская, а вовсе не как у сына с отцом.
* * *
Светская культура на идише сделала возможным интеграцию еврейской культуры в мировую. Теория Сэпира–Уорфа гласит, что каждый язык особенным образом структурирует мир для людей, говорящих на нем. Другими словами, люди видят мир не таким, какой он есть, а через некие ментальные структуры, которые и являются основой мировоззрения, и, можно сказать, национальной души. Вопреки расхожим расистским и фашистским идеям, национальная душа передается не через кровь, гены или канонические правила, а через язык. Причем один из основных принципов современной лингвистики гласит, что словарный запас (глоссарий) и грамматика являются наиболее подвижными и поверхностными слоями языка. Фонетика — более глубинный компонент. Недаром среди на 98 процентов латинского глоссария французского языка вдруг всплывает древняя галльская фонетика, а фонетика идиша проявляется в речи московского или нью–йоркского
Трудно согласиться со статьями в русскоязычной прессе, повествующими, будто бы Башевис–Зингер был певцом еврейского местечка, классиком идишистской литературы. Наоборот, творчество его было новаторским, соединяющим старое, говорившее на идише еврейство с новой реальностью, с новой жизнью, с переходом на новый язык, в совершенно иной мир. Писатель много думал и говорил о так называемой проблеме «смерти языка идиш»:
— Наш язык умирает едва ли не последние 200 лет. Но правда об идише — это правда о еврейском народе: умирая, мы возрождаемся вновь и вновь.
Умирая в своих носителях, влача жалкое существование в резервациях религиозных гетто, сохраняясь в тиши университетских кафедр, идиш, подобно латыни, сумел возродить свою душу и стать важнейшей частью мировой цивилизации. Культура идиш стала неотъемлемой частью национальных культур Америки, Канады, Мексики, Аргентины, Польши, Чехии, Словакии, Германии. В Беларусь и Украину, как когда–то в Испанию, приходит понимание того, что иудаика и еврейская культура являются важным формантом их современной национальной культуры. Идиш живет в городской европейской культуре, в фольклоре и литературе Нью–Йорка, в кинематографии Голливуда. «Смех сквозь слезы», отмечавшийся Горьким как характерный еврейский признак, через сто лет стал нормативом русской культуры — и здесь тоже возрождение моделей и менталитета людей, мысливших на идише. Идиш, по выражению Башевис–Зингера, «язык гордый и не знающий слов войны», стал важной частью коллективного сознания израильтян. Позволю себе предположить, что именно идишистская доминанта израильского менталитета не допустит озлобления и скатывания Еврейского государства до образа и подобия своих многочисленных врагов.
Для решения спорных вопросов хорошо бы определить то, с чем все или хотя бы большинство спорщиков согласны. Большинство же согласно с тем, что Башевис–Зингер был писателем, привнесшим потусторонний мир еврейских преданий в мировую литературу. Он был писателем школы «магического реализма», подарившим еврейской литературе критического реализма фантастику и сюрреализм. Благодаря творчеству Башевис–Зингера назидательная и развлекательная народная наша литература, гневно отрицаемая ассимиляторскими и сионистскими идеологами, стала достоянием миллионов читателей во всем мире. В общем, Башевис–Зингер, несомненно, потрясающий писатель.
Писатель далеко не случайно получил свою Нобелевскую премию и стал для мира символом великой созидающей еврейской культуры. Всемирное признание и живой неослабевающий интерес к его творчеству — не только дань уважения вкладу идиша в мировую культуру. Личность Башевис–Зингера наглядно показывает универсальный процесс перехода с одного языка на другой, постоянно происходящее в еврейском народе в течение всей его многотысячелетней истории. Уникальный еврейский опыт опять особенно важен в стремительно меняющемся современном мире, где похожий процесс переживают сотни миллионов. Творчество писателя отразило, а во многом предвосхитило и сформировало новые тенденции многокультурного мира, отрицающего иерархию культур, признающего равноправное сосуществование самобытных этнических и культурных единиц. Творчество Башевис–Зингера продолжает золотую цепь еврейской традиции, оберегаясь от грозящей его сынам опасности предаться фундаментализму, а с другой, его учителям и поводырям избегнуть окостенения и догматизма.