Башни Анисана
Шрифт:
– Они заставили меня молчать! Не хотели, чтобы ты знал правду. Моя вина в том, что я не смог им сопротивляться.
Он смолк, чувствуя, что ему не хватает внутреннего воздуха, а на глаза наворачиваются жгучие слезы раскаяния. Старший Чаэ, отстранив своего младшего родича и Зоэ, подошёл ближе и, взяв Гиб Аянфаля за плечо, заговорил через волны:
«Янфо, не надо так! Твои чувства имеют право быть, но ты должен сдержаться. Не при всех! Не при белой матери!»
– Эта мать сама его погубила! – вскричал Гиб Аянфаль, оборачиваясь к Чаэ, а потом прямо взглянул на Хибу, – Да. Мать Саника там и была! А печать
Хиба стоял, спокойно слушая его. Во взоре его не было ни сочувствия, ни понимания, ни даже любопытства.
– Ты закончил? – наконец спросил он совершено чуждым ровным голосом.
– Не совсем. Но большего я тут не могу сказать!
– И хорошо, – так же бесцветно ответил Хиба, – я не понимаю, к чему была вся эта история, которую ты рассказал. Я лишь пришёл сказать, что не могу исполнять обязательства, которые связывают нас в волнах. Я более не строитель, и не смогу принимать участие в подобном труде.
– Кто ты теперь? – дрожа от потрясения спросил Гиб Аянфаль.
– Я не хочу об этом говорить. Выведи моё имя из своего информационного пространства, ему больше не полагается тут быть.
Гиб Аянфаль покачал головой, совершенно сбитый с толку. Перемены, произошедшие с Хибой после посещения Низа, настолько шокировали его, что он не мог и ни за что не хотел принять их. И упорно не верил в их необратимость.
– Хиба… – только и смог выговорить он, а после сжал обеими руками его руку и приник лбом к плечу, закрывая глаза. Этот жест, нарушающий чужие границы, был для него точно последняя надежда на то, что за предстоящей ему личиной исправленного, хотя бы на миг прозреет тот асай, которого он знал и любил.
Рука Хибы холодна. Он вздрогнул, едва не оттолкнув от себя строителя в сей же миг, но затем замер на месте. Гиб Аянфаль чувствовал, что Багровый Ветер просто ждёт, когда он сам отпустит его и отойдёт на приличное расстояние.
Гиб Аянфаль поднял голову и спросил:
– Кто я? Ты помнишь меня?
– Ты – Гиб Аянфаль, мой бывший управляющий, – последовал скупой ответ.
– Хорошо. А Бэли? У тебя был ребёнок, помнишь?
На лице Хибы на миг отразилось глубокое внутреннее сомнение, после чего он изрёк, вновь скрываясь за завесой равнодушия:
– Нет. Отпусти мою руку, мне неприятна такая близость.
Гиб Аянфаль против его слов ещё крепче стиснул пальцами широкую ладонь. Внутри у него всё распирало от лютого желания сорвать с Хибы эту безличную одежду очищенного, нарядив в привычный синий комбинезон, и растрепать длинные волосы. Этот скромный наряд и смиренно заплетённая коса в какой-то миг привиделись Гиб Аянфалю злобной насмешкой над тем, каким был Хиба прежде, и едва ли не главной причиной всех зол. Он заметил, что мать Саника, оставив наблюдение, направляется к ним. Старший Чаэ снова попросил его уняться, но Гиб Аянфаль чувствовал, что не может промолчать и гневно зашептал:
– Зачем ты с ней ходишь? Она тебе только хуже сделает!
Жёсткость, появившаяся в глазах Хибы, сменилась откровенным недовольством, и он сам одним движением освободился от хватки Гиб Аянфаля. Подошедшая мать Саника взяла Багрового Ветра за руку, и он замер на месте, в один миг возвращаясь в ровное отстранённое состояние.
Гиб Аянфаль взглянул на белую матрону, кипя от праведного гнева, который
– Госпожа! Простите его… – начал он, но мать Саника остановила его величавым жестом.
Не проронив ни слова, она развернулась и вместе с Багровым Ветром направилась к воротам обители.
– Хиба! – с отчаянием в голосе крикнул Гиб Аянфаль, но на его оклик никто не обернулся.
Гиб Аянфаль остался один. Это больше не Хиба. Там, в Низу, с ним сотворили нечто чудовищное, и теперь это никак не исправить! Гиб Аянфаль закрыл лицо руками, опускаясь на траву. Жгучие слезы потекли по щекам, опаляя ладони. Нутро заполнило тяжёлое ощущение потери, почти как после исчезновения абы Альтаса, только ещё более горькое от того, что на возвращение абы он надеялся, а вот Хиба был всё равно что мёртв. Эта была та погибель, через которую он оказался не в силах перешагнуть. Теперь он уже бывший друг.
А тем временем его обступили многие асайи. Старший Чаэ присел рядом с ним, и говорил успокаивающие слова о том, что быть может ещё не всё потеряно, и белые сёстры исцелят Багрового Ветра, и что он должен отнестись к этому с мудростью, как достойный асай. Зоэ и младший Чаэ присели с другой стороны, ничего не говоря. При этом молодой патриций и сам едва не прослезился, глядя на чужое страдание.
Остальные асайи окружили их неплотным кольцом. Они молчали, потупив задумчивые взоры. Волны, собравшиеся вокруг Гиб Аянфаля, передавали им его боль без всяких слов, и они с готовностью разделяли её так, что юный асай не ощущал их внимания на себе. Чувства, которые он не удосужился спрятать, разделились одновременно на несколько десятков сознаний и нависли над поляной монолитным волновым облаком. Это, конечно же, не укрылось от внимания Голоса, и совсем скоро к толпе подошла одна из белых сестёр обители Сэле с пурной чашей в руке.
Сестра привела волны в спокойствие, после чего приблизилась к Гиб Аянфалю, который уже успел подняться на ноги, собираясь уходить. Он не хотел сейчас иметь никаких дел с белой сестрой. Охватившая его скорбь о потерянном друге после ослабления её остальными асайями, была взята им под контроль, и он хотел скорее остаться один, чтобы поразмыслить над тем, что ему теперь делать. Однако старший Чаэ уговорил его хотя бы позволить ей исцелить следы от слёз. Сам он уверил сестру, что отведёт Гиб Аянфаля в домашнюю обитель, где непременно постарается предоставить его мастеру.
Когда Гиб Аянфаль оказался в своей комнате в долгожданном одиночестве, он в полной мере ощутил, что его терзают болезненные мысли. Весь строй Онсарры в один миг предстал перед ним в совершенно ином свете, нежели он привык видеть. Святые справедливость, истина и милосердие, бережно хранимые под покровом Белой Вечности…. Эти идеалы истинных асайев, впитываемые каждым с пробуждения, вздрогнули и разлетелись в прах. Осталась лишь Белая Вечность. Но такова ли она, какой он привык её мнить, ныряя в волны? Он видит то, что хочет Голос Ганагура. Он должен знать больше, чтобы иметь возможность и право выбирать – остаться с Голосом или… последовать зову других сверхсуществ.