Башни человеческих душ
Шрифт:
Стараясь не смотреть на страшное чучело, профессор быстро закрыл дверь и поспешил к железнодорожному вокзалу, который находился примерно в пятнадцати минутах езды от его дома. Ему удалось заскочить в отъезжающий трамвай и спокойно добраться до места. В кассе он купил билеты в два конца, после чего уселся в купе уже прибывшего поезда. Отправление началось без задержки, и Карл Фитцрой смог ненадолго расслабиться и спокойно подумать. К счастью, поезд шел полупустым и в купе он сидел один.
Мимо начали мелькать засеянные поля, крестьянские хижины и зеленые луга, простиравшиеся до самого горизонта. Кое-где виднелись поросшие лесом холмы и изгибы реки Эрл. Пару раз они переправились через навесные
Профессор благополучно покинул вагон, взял такси у вокзала и назвал адрес корпуса, где должен был читать лекцию. Автомобиль плавно катился по асфальтированным улицам, а Карл Фитцрой разглядывал все еще сонными глазами вырастающие дома и строения.
Фэллод изначально задумывался как крупный промышленный город, поэтому был хорошо спланирован. При начале строительства здесь насчитывалось около десяти крупных промышленных заводов и фабрик, число которых возросло до ста пяти на сегодняшний день. В совокупности все городские предприятия давали работу почти двухсот пятидесяти тысячам человек, включая женщин. Население города всегда колебалось на уровне в четыреста тысяч человек. Здесь были широкие улицы, где было развито двухсторонние движения; дома были многоэтажными, маленьких особняков или домиков практически не наблюдалось. Впервые попав сюда, человеку могло показаться, что перед ним выросли каменные блоки из труб и заводов. Это впечатление создавалось потому, что здесь практически не было деревьев и зеленых газонов, а оставшуюся флору вмещали в себя лишь несколько парков. Развитие производства способствовало строительству трех крупных университетов по подготовке кадров с хорошей научно-исследовательской базой, а после участившихся случаев травматизма здесь появился и медицинский университет, который считался одним из лучших в стране.
Лично профессору не нравился этот город, он считал его невероятно грязным и не приветливым, по улицам всегда сновали грубые и недовольные лица рабочих. Особенно сильно разрывалось его сердце при виде загрязненных вод реки Эрл, по которой день и ночь ходили грузовые пароходы, и куда недобросовестные предприниматели сливали отходы производства. Проезжая мимо воды, можно было заметить её черный цвет, словно туда вылили мазута, а сидевшие на набережной рыбаки вызывали беспокойные мысли об их благоразумии, ибо не один уважающий себе человек не стал бы ловить здесь рыбу. Профессору, в который раз, захотелось взять огромный шланг и плотной струей чистой воды отмыть этот город, где воздух пропах копотью, а вместо облаков по небу проплывали тучи смога.
Он доехал до многоэтажного здания корпуса и, расплатившись с таксистом, поспешил на лекцию. Пара не вызвала у студентов большого энтузиазма и они просто скребли ручками по бумаге знания, которые были им не нужны. Лекция закончилась почти в четыре часа. Профессор успел заскочить за кафедру и смог поздороваться лишь с ассистентом – молодым парнем двадцати пяти лет, – который сообщил ему расписание зачетной недели и сессии. Дкотор Фитцрой тяжело вздохнул и покинул кафедру. Он, было, хотел зайти перекусить в буфет, который располагался на первом этаже, но тот уже был закрыт.
Выйдя из корпуса, профессор решил заглянуть в студенческое кафе «Кампус», которое располагалось неподалеку. Это было что-то вроде столовой, где продавали простую и недорогую еду, а самое главное можно было занять столик в углу зала, где никто не будет мешать. Ему повезло: в кафе почти никогда не было, лишь кое-где сидели небольшие группы студентов, которые оживленно общались. Профессор взял себе суп с лапшой, жареный
– Рад вас видеть доктор! – Приветствовал Шварц, – вы к нам по делу или просто в гости заехали?
– Просто ездить по гостям уже не для меня, дорогой Людвиг. Я ведь все еще читаю лекции в университете.
– В самом деле? Я думал, что вы рассчитались после…
– Как умерла моя жена. – Хмуро подсказал профессор.
– Да. После этого.
– Ты, безусловно, прав, но после того, как я взял себя в руки, то подумал, что у меня кроме работы и так ничего практически не осталось. Поэтому еще в январе я восстановился, правда, теперь мне урезали часы лекций, выделив только два дня – понедельник и вторник. К слову, я не особо их виню, ведь на мне еще висит работа в «Двух башнях».
– Неужели у вас появились пациенты? Последний раз, дай бог мне памяти, когда мы с вами разговаривали, вы сказали мне, что клиника пришла в запустение.
– Верно, но все течет, все меняется. Вот позавчера ко мне доставили троицу пациентов. Все бывшие солдаты с ярко выраженным посттравматическим синдромом.
– Да, в последние время к нам возвращаются с новой войны не только физические, но и душевые калеки. Если бы эти глупцы знали, на какую участь они себя обрекают, то вряд ли бы так просто отправились на фронт.
– И не говори, ведь помимо рук и ног они теряют там свою душу, а наша задача – найти её и вернуть на место, да так, чтобы после этого не было никаких последствий для самого пациента.
Шварц кивнул и сделал пару глотков кофе.
– Я рад слышать, что вам, наконец, не придется скучать. Слишком тяжело видеть, как такие хорошие лечебницы как «Две башни» простаивают и разрушаются из-за недостатка финансирования.
– Я думаю, что правительство в скором времени восстановит все закрытые психбольницы, когда поток неуравновешенных солдат хлынет на их улицы. Подумай только: ни работы, ни жизни. Многие из них умеют только одно – убивать. Они привыкли все брать без спросу и разрешения, дабы выжить. Кто научить их жить по правилам?
– Вы, безусловно, правы, профессор. А что ваши новые пациенты?
Профессор Фитцрой проживал кусок отбивной и сделал глоток компота.
– Все весьма туманно, дорогой Людвиг. Имена их не известны, номер части, роты или название подразделения тоже. Их нашел в безумном состоянии военный патруль недалеко от дороги на Пельт. И да, все были полуголыми. Вот и все, что мы знаем.
– Я бы сказал, что это очень странно.
– Вот и я так думаю. Что-то здесь не чисто. Вдобавок двое из них вообще не говорят, а третий издает какие-то непонятные звуки. Скорее всего, у него нарушились речевые функции…. Проклятье!
– Что такое?
– Да ведь я пообещал ему принести сегодня листы бумаги и карандаш. Он нацарапал мне слово «помощь» на кровати, вот я и решил обеспечить его письменными принадлежностями. Пусть хоть напишет то, что не может сказать.
– Скажите профессор, вы где-то остановились?
– Мне выделили комнату в общежитии, я всегда останавливаюсь там.
– А как на счет того, чтобы переночевать у меня? Не отказывайтесь, моя жена и дети уехали в деревню к её родителям на летние каникулы, поэтому квартира полностью в нашем распоряжении. Это лучше, чем проводить ночь в компании шумных студентов, которые предпочитают ночью не спать, а заниматься всякими сомнительными делами.