Башни человеческих душ
Шрифт:
– Все равно, мне нужно было поговорить с кем-нибудь более опытным, чем молодой и перспективный ассистент.
Последние замечание явно задело Августа, и он демонстративно уставился в окно, не обращая никакого внимания на пациента.
– Понимаю, – сухо заметил профессор, – но почему вы не заговорили со мной в наш первый визит?
– По той же причине: я должен был понять, что на вас можно положиться, и вы не станете водить меня в комнату пыток, как в предыдущей больнице, когда я пытался вразумить местных эскулапов, что врач нужен им, а не мне.
– И как же я смог завоевать ваше доверие?
– Очень
Ясность речи и характер умозаключений говорили профессору, что перед ним – абсолютно здоровый человек, такой же, как и он сам, но все же что-то было с ним не так, то, что не может укрыться от взора опытного психиатра. Вот оно что: чуть заметный нервный тик правого глаза, небольшие запинки перед каждым словом, слишком резкие движения, не говоря уже о провалах в памяти.
– Я всегда знал, что простая забота о пациентах способна творить чудеса, и вы – яркое тому подтверждение. – Профессор радостно похлопал пациента по плечу. – Но давайте перейдем к делу. Все-таки у вас есть проблема – провалы в памяти и вы, конечно же, не сможете вспомнить, что с вами произошло. – Пациент отрицательно покачал головой. – Хорошо, тогда пойдем по другому методу, я называю его «цепь воспоминаний» и суть его проста: вы цепляетесь за какой-то образ в своей голове и начинаете, как можно полно его анализировать, вспоминая буквально каждую деталь, чтобы оживить вашу память после стресса. После одного образа, постарайтесь вспомнить другие, проделывая то же самое. Так постепенно, вы сможете, переходя от одного воспоминания к другому, добраться до наиболее нужных нам образов, и мы наконец-то сможем понять, что с вами произошло.
– Все хорошо звучит, док. Только понимаете, при всех моих попытках откопать какое-либо воспоминание в глубинах памяти, я наталкиваюсь на какой-то непонятный и странный звук, словно безумный оркестр играет все ноты не так, как нужно. Совершено ужасная какофония может просто довести до головной боли и крови из носа, и проходит, как только ты перестаешь вызывать воспоминания.
– Весьма странно. Эти звуки возникают у вас постоянно при попытках что-нибудь вспомнить?
– В том то и дело, что нет. Я, например, могу спокойно вспомнить вчерашний день, буквально во всех подробностях. Немного размыто помню пребывание в предыдущей больнице и совсем отрывочно, как нас подобрал отряд на дороге возле леса.
– А что-нибудь до этого? Как вы оказались на этой дороге? Вы знаете тех двоих солдат, которые были вместе с вами?
Пациент №2 немного подумал, после чего произнес:
– Я точно уверен, что знаю их, но вот кто они, как их зовут, служил ли я с ними или нет, – вот этого не могу вспомнить из-за этой проклятой музыки в голове! Точно сам дьявол решил дать там концерт!
– Что вы можете сказать об этом рисунке? – профессор протянул ему листок третьего пациента. Пациент № 2 долго вертел его в руках, смотря под разными углами, после чего вернул
– Понятия не имею, если честно. Такое впечатление, что это рисовал трехлетний ребенок.
Профессор поджал губы и выдохнул:
– Не совсем. Это набросок пациента из третьей палаты. Мне удалось установить, что это эмблема элитного подразделения Первой гвардии. – Он замолчал, ожидая пока слова, дойдут до пациента. – Вы случайно там не служили?
Второй пациент уставился в пол и напряг память. По его виску скатилась маленькая капелька пота, которую он тут же утер рукавом больничной рубашки.
– Простите, – тихо проговорил он, – все это кажется мне до боли знакомым, ваши слова словно пытаются пробудить какой-то механизм внутри моей головы, но что-то мешает этим шестеренкам вращаться. Первая гвардия, говорите? Может и служил, кто его знает.
– Хорошо, это лучше, чем ничего. По крайне мере ваша краткосрочная память работает хорошо, раз вы помните события прошедших дней, – это добрый знак. Есть ли у вас что-нибудь еще, что вы могли бы сообщить мне?
– Пожалуй, это все, док. Правда меня мучает один и тот же кошмарный сон: я бегу будто бы через лес, там очень темно, ничего не разглядеть, спотыкаюсь об камни и бьюсь о стволы деревьев. Потом останавливаюсь на поляне, передо мной возникают смутные очертание людей, маленькие и высокие фигурки светятся неестественным белым светом, после чего под ногами возникает что-то мокрое и меня затягивает трясина, и вот когда вязкая жижа доходит уже почти до головы, я просыпаюсь.
Профессор задумчиво слушал его рассказ, неустанно делая записи в журнале. Оторвав взгляд от исписанных листов, он посмотрел на пациента.
– Хорошо. Думаю, что на сегодня достаточно, не буду вас больше утомлять. – Он поднялся, разгладив складки на брюках и пиджаке. – Я вам оставлю здесь несколько листов и карандаш, – вдруг вы вспомните что-нибудь еще. Вечером я сделаю еще один обход, и если у вас появится еще какая-то информация, то очень прошу вас записать её или устно пересказать мне. Каждая крупица воспоминаний – это шаг к разгадке вашей болезни. И чем быстрее мы вместе сможем преодолеть её, тем лучше.
– Конечно, я все понимаю, док. Постараюсь сделать все, что смогу, в переделах своих сил.
– Спасибо. А теперь, давайте я измерю вам давление и послушаю сердце, чтобы убедиться, что в физическом плане вы в полном порядке.
– Куда же без этого, док.
– Вот это да! – Промолвил Август, когда они оказались в прохладном коридоре. Тишину вокруг нарушали только звуки их дыхания и тихие переговоры санитаров у выхода.
– Да, на такой прогресс я просто не рассчитывал, тем более в такие краткие сроки!
– Как вы думаете, с чем это связано?
– Бог его знает. Некоторые пациенты начинают говорить о проблеме почти сразу, другие ждут неделю или месяц, в самых тяжелых случаях они могут открыть рот через год или вообще никогда. Кто-то сказал, что человеческий мозг – потемки. Никогда не знаешь, какой демон захочет попроситься наружу, а какой останется сидеть глубоко, где-то на задворках сознания.
Август помолчал, протерев со лба пот, после чего сказал:
– Не будем заходить к третьему пациенты? Мы ведь так внезапно ворвались к нему, что даже не успели его обследовать.