Башни полуночи
Шрифт:
– Ты - создание Тени!
– выкрикнул Борнхальд, поднимаясь вновь.
– Твои лживые речи оскорбляют мёртвых!
Перрин повернулся к нему, не сводя с него глаз. В павильоне стало очень тихо, Перрин чуял напряжение.
– Борнхальд, тебе никогда не приходило в голову, что другие люди не похожи на тебя?
– спросил он.
– Ты когда-нибудь пытался представить себе, каково это - оказаться в чужой шкуре? Если бы ты мог видеть мир моими золотыми глазами, он бы показался тебе совершенно иным.
Борнхальд открыл было рот - по-видимому, чтобы выплюнуть очередное
– Ты убил моего отца, - выдавил он наконец.
– Прозвучал Рог Валир, - сказал Перрин, - и Дракон Возрождённый бился в небесах с Ишамаэлем. Армии Артура Ястребиное Крыло вернулись на эти берега, чтобы подмять их под себя. Да, я был в Фалме. Я мчался на битву вместе с героями Рога, я бился бок о бок с самим Ястребиным Крылом - и сражался против шончан. Я был на той же стороне, что и твой отец, Борнхальд. Я уже говорил, что он был хорошим человеком - и это правда. Он бился как храбрец. Он умер храбрецом.
В рядах слушателей стояла такая тишина, что они казались статуями. Ни один не шевелился. Борнхальд вновь протестующе открыл рот, но закрыл его.
– Я клянусь тебе, - сказал Перрин, - Светом и надеждой на спасение и возрождение, что я не убивал твоего отца. И я никак не замешан в его смерти.
Борнхальд всмотрелся в глаза Перрина и встревожился.
– Не слушай его, Дэйн, - сказал Байар. Его запах был резким, сильнее, чем у всех остальных в павильоне. От него пахло оглушающе, будто от протухшего мяса.
– Это же он убил твоего отца!
Галад стоял, наблюдая за этой сценой.
– Я так и не понял, откуда это стало тебе известно, чадо Байар. Ты это видел? Возможно, именно это должно стать предметом нашего судебного разбирательства!
– Дело не в том, что я видел, Лорд Капитан, - ответил Байар.
– А в том, что я знаю. Как ещё можно объяснить то, что он остался в живых, а весь легион погиб! Твой отец был славным воином, Борнхальд. Он никогда не поддался бы Шончан!
– Это глупо, - возразил Галад.
– Шончан раз за разом одерживали над нами победы. Даже лучшие из лучших могут пасть на поле боя.
– Я видел Златоокого там, - сказал Байар, указывая на Перрина.
– Он сражался рядом с призрачными видениями! Порождениями зла!
– Это были Герои Рога, Байар, - ответил Перрин.
– Разве ты не видел, что мы сражались плечом к плечу с Белоплащниками?
– Ты делал вид, будто это так, - в исступлении отозвался Байар, - точно так же, как в Двуречье ты сделал вид, что защищаешь его жителей. Но я вижу тебя насквозь, Отродье Тени! Я распознал тебя сразу, в тот же миг, как тебя встретил!
– И поэтому ты велел мне сбежать?
– тихо ответил Перрин.
– После того, как меня поймали, и когда я сидел в шатре старшего Борнхальда. Ты дал мне острый камень, чтобы перерезать путы, и сказал, что если я убегу, никто не станет меня преследовать.
Байар остолбенел. Похоже, он про это забыл и вспомнил только сейчас.
– Ты хотел, чтобы я попытался сбежать, - сказал Перрин, - и ты смог бы меня убить. Ты очень хотел, чтобы мы с Эгвейн оказались мертвы.
–
– спросил Галад.
Байар запнулся.
– Конечно… конечно же, нет. Я… - Внезапно он развернулся и оказался лицом к лицу с Моргейз.
– Судят не меня, а его! Ты слышала обе стороны. Каков твой приговор? Рассуди, женщина!
– Ты не должен так разговаривать с моей матерью, - тихо сказал Галад. Его лицо было бесстрастным, но Перрин почуял исходящую от него опасность. Сильно встревоженный Борнхальд сидел, обхватив рукой опущенную голову.
– Нет, всё в порядке, - сказала Моргейз.
– Он прав. Обвиняемый на нашем суде - именно Перрин Айбара.
– Она перевела взгляд с Байара на Перрина, и тот ответил ей спокойным взглядом. От неё пахло… как будто она была заинтригована.
– Лорд Айбара. Ты считаешь, что полностью высказался в свою защиту?
– Я защищал себя и своих друзей, - сказал Перрин.
– Белоплащники не имели права делать то, что они делали - приказывать нам выйти и угрожать. Полагаю, вам известна их репутация, так же как и всем присутствующим. У нас были веские причины их опасаться и не повиноваться их приказам. Это не было убийством. Я просто защищался.
Моргейз кивнула.
– Тогда я приму решение.
– Нельзя ли позволить и другим высказаться в защиту Перрина?
– воскликнула Фэйли, вставая.
– Этого не понадобится, леди Фэйли, - ответила Моргейз.
– Насколько я понимаю, единственный человек, которого мы могли бы расспросить, это Эгвейн ал’Вир, что выходит за разумные рамки этого разбирательства.
– Но…
– Достаточно, - холодно прервала её Моргейз.
– Что выиграет суд от того, что дюжина Детей Света назовет Перрина Приспешником Тёмного, а ещё пара дюжин последователей примется восхвалять его достоинства? Мы говорим о конкретных событиях в конкретный день.
Фэйли умолкла, хотя пахло от неё яростью. Она не стала садиться и взяла Перрина за руку. Перрин чувствовал… сожаление. Он открыл им правду, но удовлетворения он не почувствовал.
Он не хотел убивать Белоплащников, но убил. И сделал это в помрачении рассудка, не владея собой. Он мог переложить вину на волков или на Белоплащников, но истинная правда заключалась в том, что он не владел собой. Когда он проснулся, то едва помнил, что натворил.
– Ты знаешь мой вердикт, Перрин, - сказала Моргейз.
– Я вижу это по твоим глазам.
– Делай, что должна, - ответил Перрин.
– Перрин Айбара, я объявляю тебя виновным.
– Нет!
– вскрикнула Фэйли.
– Да как ты смеешь! Он тебя приютил!
Перрин положил руку ей на плечо. Она как раз непроизвольно потянулась к рукаву, собираясь вытащить оттуда ножи.
– Это не имеет никакого отношения к тому, как я лично отношусь к Перрину, - сказала Моргейз.
– Этот суд идёт по законам Андора, и закон вполне ясен. Перрин может считать, что волки его друзья, но закон утверждает, что собака или скот имеет определённую цену. Убивать их незаконно, но убить в ответ человека - тем более. Если желаете, я могу процитировать закон дословно.