Башни Заката
Шрифт:
Свернувшись в клубок, беглец радуется тому, что вырос на Крыше Мира, где царит настоящий холод. Он пытается собрать воедино бесчисленные, несвязные обрывки воспоминаний, возвращенных ему целительницей. Была ли она Мегерой? Или иным орудием судеб и фурий, о каких повествует Предание?
Среброволосый юноша погружается в полусон, и к нему является череда видений, уносящих в прошлое.
XL
— Признаю, что действовать с наполовину опустошенным сознанием непросто, — криво улыбается Мегера. — Но мне случалось преодолевать и более серьезные препятствия.
— Ты здесь с прошлой весны, а скоро
— Я делаю, что могу, кузен. Но учитывая мою неполноценность… — на ее лице снова появляется кривая улыбка. — Я задержусь ровно столько, сколько потребуется.
— Но не хочешь же ты сказать…
— Насколько потребуется. Он или выздоровеет и убежит или умрет. Последний выход был бы, наверное, самым легким для тебя или моей дорогой сестрицы. Но я делаю все, чтобы помочь, ему разорвать заклятье. Правда, — добавляет она, помедлив, — я не слишком хорошо обучена. О чем опять же позаботилась дорогая сестрица. Так что, возможно, мне еще немало времени придется пользоваться твоим гостеприимством.
— Которое мне придется оказывать, — холодно отзывается герцог.
— Ну что ж, каждому из нас приходится нести свою ношу, — она поворачивается к старинному письменному столу и неожиданно вздрагивает.
Герцог, не заметив ее растерянности, медленно качает головой.
— Ааааа!..
Рыжеволосая женщина падает на колени. Ее глаза широко раскрыты, но ничего не видят, ибо сознание захвачено бурным, немыслимым, кошмарным водоворотом чужих воспоминаний.
Невысокий, изящно одетый мужчина, только что державший ее за руку, отшатывается, расплескав из кубка красное вино. Темные, похожие на кровь пятна расплываются на старинном хаморианском ковре.
Прежде чем герцог успевает поставить свой кубок на стол, его кузина уже лежит ничком. Она потеряла сознание.
— И что теперь? — бормочет он, опускаясь на колени рядом с женщиной. — Хелисс! Хелисс! Что же теперь?
Часть вторая МАГ-БУРЕНОСЕЦ
XLI
XLII
Из-под
Как набрался он смелости прыгнуть прямо в поток, который унес его от стражей Белой дороги? Как вернулась к нему память? Способствовала тому целительница или кто-то другой? Ответов нет, но так или иначе — он бежал. И понимает, что попадись он снова, бежать во второй раз не удастся.
На востоке кружит еще одна пара остроглазых крылатых хищников. А хаотическое переплетение воздушных потоков указывает на смещение гроз на восток и запад. Отдыхая под каменным козырьком, беглец замечает еще одну тонкую сверкающую полоску — еще один воздушный поток, который, возможно, и поможет ему уйти на восток.
Столь же хаотично кружат и его мысли, ибо сейчас он одновременно и «серебряная башка», и Креслин. И у каждого из этих двоих — свое воспоминание о вчерашнем дне. Один помнит каторжный лагерь, другой — светящиеся белым камни Фэрхэвена. И гитариста, которому разрешалось играть лишь за толстыми стенами таверны.
Музыка… Почему они ее так не любят? Этот вопрос кажется очень важным, но ответа на него нет. А самый главный вопрос — кто же он сам такой?
Он мужчина. Мужчина, способный видеть музыку и упорядоченную гармонию, лежащую в ее основе. Мужчина, владеющий луком и клинком лучше многих. Мужчина, способный касаться ветров и направлять их по своему желанию. Мужчина, плохо знающий жизнь, кроме, может быть, жизни на Крыше Мира. И еще хуже знающий женщин, хотя он и вырос среди них. Мужчина, не имеющий ни малейшего представления о своем предназначении и своей судьбе.
В его мысли ворвалась слышанная неведомо когда и где фраза: «Ты можешь бежать навстречу судьбе, но не от нее…»
Но какова же она, его судьба? Он не музыкант, не солдат, не школяр… Где же его место? И почему белые птицы и стервятники кружат по небу, высматривая его?
Впрочем, эти вопросы едва ли помогут укрыться от магов. Или раздобыть пропитание.
Стервятники смещают свои круги все дальше на север, ближе к его укрытию. После долгой ходьбы боль в пятке снова усилилась. Впрочем, целительница не только прочистила язву, но каким-то образом ускорила процесс выздоровления. Креслин помнит прикосновения ее рук к его стопе, а потом ко лбу.
Но… кто? Почему? Кто-то противостоит Белым магам и потому готов оказать ему помощь, не объясняя причин, хотя идет при этом на огромный риск. И все-таки целительница — вовсе не таинственная, призрачная Мегера.
Беглец снова забивается под навес, пытаясь трезво обдумать свои дальнейшие шаги. Погода терпимая, а вот поживиться здесь в эту пору почти нечем, тогда как в Кертисе или Сарроннине близится пора уборки урожая. Из одежды на нем только туника без рукавов, линялые брюки и дорожные сапоги. Нет ножа, нет даже пояса.
Так как же ему укрыться от Белых магов? Любая попытка коснуться ветров немедленно привлечет их внимание. Он шарит взглядом по каменистому склону, поросшему редкими сосенками, и хрипло смеется.
Терпение. Все, что ему требуется это терпение. И готовность есть все, что пригодно в пищу. Всеми теми ночами, которыми он будет двигаться к равнинам Кертиса. Любой ценой ему необходимо пробраться в Монтгрен.
Креслин делает глубокий вздох, потом другой. Нужно расслабиться и как следует отдохнуть до темноты — времени, когда крылатые хищники не так зорки.