Башня Измены
Шрифт:
— Вы не ослышались, капитан. Тарджа прощен и восстановлен в звании защитника.
— Но после того, что он сделал…
— Все забыто! Еще вопросы есть?
— Сэр, я поверить не могу, что Верховная сестра вот так вот взяла и простила его. А как же защитники, которых он убил? Языческий мятеж, который он возглавил? А его дезертирство? И, наконец, его сестра?
— Р'шейл? Она тоже получила прощение Верховной сестры.
— Я не верю.
— Хотите — верьте, капитан, хотите — нет. Но их простили — это факт. Я, конечно, понимаю, что вы огорчены таким поворотом событий, но мы с вами ничего не можем поделать.
Однако
— Сэр, я знаю, что имею право выдвинуть обвинения. После того, что они со мной сделали…
— Ах да, я читал ваш рапорт. Вы полагаете, что Р'шейл использовала против вас языческую магию.
— Я не полагаю, сэр. Я знаю. Вот что она сделала со мной! Локлон отогнул край высокого воротника красного мундира, который носили все защитники, и продемонстрировал страшный розовый рубец на горле. Впечатление дополнял еще один шрам, который тянулся от края левого глаза ко рту. Деформированный нос завершал картину этого обезображенного, но все-таки не утратившего привлекательность лица.
— М-да, довольно занятная коллекция шрамов, — промолвил Гарет. — Но разве это доказывает, что Р'шейл язычница?
— Я видел ее колдовство собственными глазами, сэр, — упорствовал Локлон. «Мне ставят палки в колеса, — подумал он. — Сейчас! Именно сейчас, когда я наконец-то готов отомстить».
— А что вы делали в тот момент, когда Р'шейл воспользовалась своими магическими способностями, капитан? В вашем рапорте об этом сказано как-то невнятно.
Локлон смешался. В сознании его возник образ обнаженной Р'шейл: молочно-белая грудь, озаренная светом молнии, черные блестящие глаза, в которых таилась запретная языческая сила. Он все еще помнил вкус ее губ и капли дождя на коже. Он все еще чувствовал холод клинка, которым она полоснула его по горлу. Ненависть вскипела в его жилах.
— Она пыталась сбежать, сэр.
— И, как я понял, ей это удалось, — сделал заключение Гарет. — Этот эпизод — позорное пятно в вашей карьере, капитан. Мне кажется, что у вас нет оснований для оправдания.
— Она опасна, сэр. Так же как Тарджа. Они оба должны быть наказаны.
Гарет покачал головой.
— К сожалению, Верховная сестра не согласна с вами. Доложите коменданту Аркину о своем возвращении в строй, и будем считать это дело закрытым.
— А могу я спросить, где они сейчас? — поинтересовался Локлон, изо всех сил стараясь говорить спокойно.
— Тарджа вместе с Лордом Защитником и Верховной сестрой находятся на северной границе. Что касается Р'шейл, то она, полагаю, с ними, хотя точно сказать не могу. Утром я отправляюсь на северную границу. Если хотите, могу передать Тардже привет от вас.
Гарет Уорнер попросту издевался, но Локлон ничего не мог с этим поделать.
— Разрешите мне сопровождать вас, комендант!
— В прошении отказано. Вы останетесь в распоряжении Аркина до тех пор, пока мы с Лордом Защитником не вернемся в город. Можете идти.
— Но, сэр…
— Вы свободны, капитан.
Яростно сверкнув глазами, Локлон отдал честь. Шрам на его лице пылал. «Если Гарет Уорнер рассчитывает, что я просто забуду об этой парочке, то он здорово ошибается», — подумал он и, выйдя из кабинета, с силой захлопнул за собой дверь.
Тем же вечером, забежав ненадолго в пансион мистрессы Лонжевю, где он снимал комнату, и отрапортовавшись
Добравшись до места назначения, Локлон постучал в ветхую дверь, которая пряталась в узком проеме между двумя складами. Потом немного постоял и, ничего не дождавшись, изо всех сил грохнул кулаком в дверь. На сей раз результат не замедлил сказаться: послышался скрежет открывающегося дверного окошка, и пара темных глаз с подозрением уставилась на красный мундир незваного гостя.
— Чего надо?
— Я хочу войти. Мистресса Хинер меня знает.
— Ах, вот как! А как зовут ее кота?
— Пушок, — ответил Локлон, надеясь, что мерзкое животное не сдохло за этот год.
Мистресса Хинер гордилась своим котом и использовала его имя как пароль.
— Ладно, обожди.
Загрохотали многочисленные замки и задвижки. Все это время Локлон нетерпеливо топтался у порога. Наконец дверь приотворилась — ровно настолько, чтобы он смог протиснуться в щель. Впустив гостя, человек, который оказался мускулистым горбуном, вновь принялся возиться с засовами. Локлон покорно ждал. Горбун навесил с полдюжины замков и повел его по тесному коридору, заваленному какой-то скверно пахнущей дрянью. В конце коридора он посторонился, уступая посетителю дорогу, и исчез в темноте — наверное, вернулся на свой пост у двери.
Комната, в которую вошел Локлон, была просторной и богато обставленной, что совершенно не вязалось с внешним видом домишки. Убранство освещали хрустальные светильники. На полу лежал пушистый ковер. В стенных нишах стояли удобные кушетки, задернутые прозрачной кисеей, которая больше открывала, чем скрывала. Дом мистрессы Хинер был заведением для избранных. О нем знали немногие — только те, кто мог заплатить за изысканные развлечения, которые она предлагала. Капитанское жалованье не позволяло быть постоянным клиентом мистрессы Хинер, но на днях Локлон получил деньги за несколько месяцев, и ему хотелось доставить себе удовольствие хотя бы этой ночью. Увы, прошли те времена, когда он был чемпионом Арены, победителем, и мог приходить сюда, когда вздумается.
— О, капитан! — Навстречу Локлону, приветливо улыбаясь, плыла мистресса Хинер. Ее простое черное платье с низким вырезом было сшито из дорогого материала, а изумрудное ожерелье на дряблой шее стоило больше, чем он мог заработать за всю жизнь.
— Добрый вечер, мистресса, — Локлон учтиво поклонился. Она требовала строгого соблюдения правил хорошего тона.
Посетитель мог делать все, что хотел, с юношами и женщинами, которых ему предлагали, но стоило ему хоть раз повести себя неучтиво, двери заведения захлопывались перед ним навсегда.