Башня континуума

Седых Александра

— Тебе самому-то не стыдно? — тщетно воззвала к старшему брату Виктория.

— Да… мне стыдно… очень стыдно… и поэтому я пойду и пропущу рюмочку… чтобы поскорей обо всем забыть.

Чертыхаясь на чем свет стоит, Кит дотащил себя до гостиной — светлой, просторной и обставленной с большим вкусом — налил себе выпить и без сил рухнул в кресло.

Измотан он был до невозможности. С утра, раз уж подвернулся случай, он посетил салемский филиал «Ланкастер Индастриз», объехал несколько своих заводов, отобедал в компании бургомистра Санкт-Константина и нанес визит губернатору Таггерту, который с комфортом отлеживался в

своих трехэтажных восемнадцатикомнатных городских апартаментах, оправляясь от легкого ранения в плечо.

На прикроватном столике рядом с Таггертом высилась стопка газет. Местная пресса единодушно воспевала храбрость герра Джерсея перед оскалом невзгод и опасностей. Газетная стопка была придавлена бурым прямоугольным кирпичом.

— Что скажете, лорд Ланкастер, — спросил губернатор Салема, отчего-то косясь на кирпич.

— Отличный, крепкий кирпич, — не кривя душой, похвалил Кит.

— Никакой это не кирпич, а экспериментальный образец пищевого брикета повышенной пищевой ценности, произведенный моей фирмой СОВЕРШЕНСТВО лтд., обогащенный витаминами и минералами. Отведайте, не стесняйтесь, угощайтесь.

Кит прожевал ломтик. Вкус был словно у старого, поношенного шерстяного носка. Что Таггерт собирался делать со своими брикетами? Как — что? Продавать. Отлично, но кому? Кит сомневался, что эта дрянь может пойти на корм скоту хотя бы. Вежливо и деликатно Кит попытался донести до губернатора Салема нелепость прожекта, завязанного на широкомасштабном производстве искусственной пищи, но добился лишь того, что Таггерт несказанно взбеленился.

— Заносчивый сосунок! На черта мне твои экономические выкладки! Я делал деньги, когда ты ходил пешком под стол! Что ты знаешь о сельском хозяйстве? Ты наверняка воображаешь, будто булки к завтраку растут на деревьях!

Кит не без труда оправился от столь тяжкого удара.

— Да… вы делали деньги… покуда вашим светлым умом… не завладела прискорбная идея фикс. Я бы и слова не сказал, но вы тратите на производство пищевых брикетов не только ваши собственные средства, но и государственные, оформляя под видом важных социальных программ. Верно, я не специалист в сельском хозяйстве, но могу представить, что люди и некоторые животные хотят есть хлеб, мясо и немного тушеных овощей, но никак не ваши неудобоваримые пищевые брикеты.

— Сопляк! Кто тебе наболтал такое? Этот наглец… мой заместитель?

— Если вы про Гордона — нет, герр Джерсей мне ничего не говорил про ваши фокусы, но у меня имеются собственные доверенные источники информации.

— Ты шпионишь за мной?

— Помилосердствуйте, у меня найдется миллион дел интересней, чем шпионить за вами. Но люди говорят всякое, и всем вы рты не заткнете.

— Всем — не заткну, но кое-кому — попробую, — пообещал Таггерт и потянулся к увесистому кирпичу.

Кит с интересом наблюдал за манипуляциями взбешенного избранника народа Салема.

— Что вы собираетесь сделать. Проломить мне голову вашим кирпичом?

— Пищевым брикетом! — возопил Таггерт.

— Ах, прекратите. Вам бы воздержаться от смертоубийства и начать строить из ваших брикетов отличные, крепкие дома. Или отличные, крепкие дамбы и плотины.

— Убирайся вон! — завопил Таггерт.

Кит протянул аристократическую руку и щелкнул зажиточного крестьянина по носу.

— Господин губернатор Салема. Я долго терпел ваши безрассудства.

Я надеялся, что мы с вами сможем стать друзьями или добрыми знакомыми хотя бы, но, видимо, напрасно. Мне не нравится, когда со мной разговаривают в подобном вздорном тоне. Поверьте, я ваших выпадов в свой адрес без ответа не оставлю.

— И что ты сделаешь? — крикнул Таггерт, корчась в неописуемом припадке бешенства на своем бархатном ложе.

— Еще не знаю, но я хорошенько подумаю и придумаю. Быть может, вызову вас на дуэль.

Таггерт явно любил оставлять последнее слово за собой. Когда Кит в холле уже проверял свежесть своего дыхания и чистоту своих ботинок, до него долетел вопль.

— Я тоже подумаю! И придумаю!

— Что ж… всячески желаю удачки.

— Я не шучу!

Кит решил помолчать и покинуть обитель Таггерта, покуда сам катастрофически не поглупел. Всю дорогу до загородного особняка первого вице-губернатора их милость выковыривал из зубов остатки брикета. Потом, запершись в ванной, еще двадцать минут полоскал рот. Потом он собрался вздремнуть, но не тут-то было. Его поджидало испытание стократ ужасней всех вместе взятых наемных убийц и провинциальных чиновников, а именно — скучающий четырехлетний мальчуган.

Ввиду особенных обстоятельств Максимилиан временно не посещал свой невероятно дорогостоящий и привилегированный детский садик, и за минувшие дни совершенно извелся от безделья. Малыш отчаянно скучал по приятелям, хорошей драке и по воспитательнице. Было так славно подкрасться к почтенной пожилой леди, насыпать за шиворот ее старомодного черного платья мохнатых зеленых гусениц и послушать ее отчаянные крики!

Бойкий, весь в папашу, мальчуган уже довел до белого каления няню, прислугу и охрану, и появление сиятельного дядюшки воспринял, как манну небесную. К тому же, в отсутствие отца и хозяина дома, Макс, видимо, чувствовал священную обязанность развлекать дорогого гостя.

Увы, не передать, как радикально отличаются понятия о развлечениях у четырехлетнего мальчугана и мужчины тридцати одного года от роду. Кит по-прежнему хотел лечь спать. Макс хотел играть в прятки, качаться на качелях, ловить бабочек сачком в саду, пить горячий шоколад, есть мороженое, поговорить о камушках, Боге и папе, заодно узнать из доверенных источников, почему мама сердится, когда Макс, да и папа тоже, говорят Ужасное Слово, обозначающее излишне жеманных, женоподобных мужчин.

Через четыре часа пряток и салок Кит начал разваливаться на части, а неугомонный карапуз оставался бодр, свеж, как утренняя роса, и готов продолжать в том же духе еще очень долго. Что до сиятельного дядюшки, тот даже не мог позволить себе присесть и выкурить сигарету.

— Можно мне тоже сигарету?

— Нет. Ты еще слишком мал, чтобы курить.

— Мне четыре! — возмутился Максимилиан.

— Значит, придется подождать, голубчик… пока тебе не исполнится хотя бы восемь. Знаешь, что. Сходи на кухню, попроси у Терри пирожков.

— Мы скоро будем ужинать.

— Да. И что?

— А мне нельзя есть перед ужином, и сладкое тоже. Пропадет аппетит. И мама будет кричать «не смей, не смей», — сказал Макс и захихикал.

— Неужели?

— Может и шлепнуть, — чистосердечно прибавил Макс, беззлобно улыбаясь. В общем, он был на редкость славным парнишкой, особенно когда не ругался, как подвыпивший грузчик в порту.