Башня Ласточки

Сапковский Анджей

– Напиши «детали». А на кой вам хрен на рудник ведьмак?

– Во, вопросик! На кой, если не на чудищ?

– На каких?

– На стучаков и барбегазов. Жуть как обнаглели в нижних горизонтах.

Ангулема кинула взгляд на Геральта, который кивком подтвердил, что знает, о чем речь. А многозначительным покашливанием дал понять, что пора бы поскорее вернуться к теме.

– Итак, – с ходу поняла девушка, – что тебе известно об этом полуэльфе?

– Неизвестно мне ни о каком полуэльфе. Ничего.

– Я ж сказала, чтобы ты как следует подумал.

– А я

и подумал. – Голян Дроздек неожиданно состроил хитрую мину. – И надумал, что лучше уж ничего об этом деле не знать.

– То есть?

– То есть неспокойно тут. Район неспокойный, и время неспокойное. Банды, нильфы, партизаны из «Вольных Стоков»… И разные чуждые элементы, полуэльфы всякие… И у каждого аж в заднице свербит, чтобы какую-никакую неприятность учинить.

– То есть?

– А то есть, что ты мне деньги должна, Светлая. А заместо того, чтобы отдать, новых долгов хочешь наделать. Серьезных долгов, потому как за то, о чем ты спрашиваешь, можно по кумполу отхватить, да не голой рукой, а топориком. Какой мне с того профит? Какая мне корысть с того, если я чего-нито буду о полуэльфе знать? Иль получу чего? Потому как один только риск, а добытку никакого…

Геральт не выдержал. Утомил его разговор, раздражали жаргон и манеры краснолюда. Молниеносным движением он схватил бородача за его расцвеченную краской бороду, дернул и толкнул. Голян Дроздек споткнулся о ведро с краской и упал. Ведьмак подскочил, уперся коленом ему в грудь и приставил нож к глазу.

– Добытком, – проворчал он, – можешь считать то, что живым уйдешь. Говори.

Глаза Голяна, казалось, вот-вот выскочат из орбит и пойдут гулять по округе.

– Говори, – повторил Геральт. – Говори, что знаешь. Иначе так тебе кадык резану, что скорее захлебнешься, чем кровью изойдешь…

– «Риальто»… – пробормотал краснолюд. – На руднике «Риальто»…

Рудник «Риальто» мало чем отличался от рудника «Маленькая Бабетта», как, впрочем, и от других шахт и карьеров, которые Ангулема, Геральт и Кагыр миновали по дороге и которые носили звучные названия «Осенний манифест», «Старый рудник», «Новый рудник», «Рудник Юлька», «Целестинка», «Общее дело» и «Счастливая дыра». На всех кипела работа, на всех вывозимую из забоев грязную землю вываливали в корыта и промывали на поддонах. На всех сверхдостаточно было красной грязи.

«Риальто» был рудником большим, расположенным почти на вершине горы. Сама вершина была срезана и образовывала карьер, то есть открытую разработку. Промывочная находилась на выработанной в склоне горы террасе. Здесь, у отвесной стены, в которой зияли отверстия шурфов и штолен, стояли корыта, поддоны, лотки и прочие причиндалы горного промысла. Здесь же примостился горняцкий поселок, состоящий из деревянных домишек, будок, шалашей и крытых корой хат.

– Здесь у меня знакомых нет, – сказала девушка, подвязывая поводья к ограде. – Попытаюсь поговорить с управляющим. Геральт, если можешь, не хватай его с ходу за глотку и не размахивай железякой. Сначала поговорим…

– Не учи ученого, Ангулема.

Поговорить они не успели. Не успели даже подойти

к домику, в котором, как предполагали, размещался управитель. На площадке, на которой руду загружали на телеги, они наткнулись на пятерку конников.

– А, черт! – сказала Ангулема. – А, черт и дьявол! Гляньте, кого тот кот принес!

– В чем дело?

– Это люди Соловья. Приехали собирать дань. Меня уже увидели и узнали… Мать твою так-растак… Ну и влипли же мы…

– Сумеешь отбрехаться?

– Не думаю.

– Что так?

– Я ж обворовала Соловья, сбегая из ганзы. Этого они мне не простят. Но попытаюсь. Вы помалкивайте. Держите ушки на макушке и будьте готовы. Ко всему.

Конники приблизились. Впереди ехали двое – длинноволосый седой тип в волчьей дохе и молодой верзила с бородой, несомненно, отпущенной, чтобы скрыть безобразившие его прыщи. Они прикидывались равнодушными, но Геральт заметил тщетно скрываемые искорки ненависти во взглядах, которыми они дарили Ангулему.

– Светлая!

– Новосад, Йиррель! Здравствуйте. Хороший нынче денек. Жаль только, дождь идет.

Седой слез, вернее, соскочил с лошади, размашисто перекинув правую ногу над конской головой. Остальные тоже слезли. Седой передал поводья дылде с бородой, которого Ангулема назвала Йиррелем.

– Как вам нравится? – сказал он. – Наша сорока болтливая. Получается, ты жива и здорова?

– И ногами дрыгаю.

– Соплячка языкастая! Шел слух, что и верно, дрыгаешь, да на коле. Шел слух, подергал тебя крепко Фулько одноглазый. Шел слух, пела ты на пытках горлицей, все выдала, о чем спрашивали!

– Шел слух, – фыркнула Ангулема, – что твоя матушка, Новосад, требовала от клиентов всего-то четыре тынфа, [13] а ей никто и больше двух-то не давал.

Разбойник сплюнул ей под ноги с презрительной миной. Ангулема снова фыркнула, совсем как кошка.

– Новосад, – сказала она нахально, взявшись под бока. – У меня к Соловью дело есть.

– Интересно. Потому как у него к тебе тоже.

– Заткнись и слушай, пока мне говорить не расхотелось. Два дня тому в миле за Ридбруном я и эти вот други мои зарубили того ведьмака, что был у Соловья на мокром контракте. Усек?

13

старинная серебряная монета.

Новосад многозначительно глянул на спутников, потом подтянул рукавицу, оценил взглядом Геральта и Кагыра.

– Твои новые други, – протяжно повторил он. – Ха, по мордам видать, не попы. Ведьмака рубанули, говоришь? А как? Кинжалом в спину? Или во сне?

– Это не важная подробность. – Ангулема состроила обезьянью мордочку. – А важная подробность та, что названный ведьмак землю грызет. Послушай, Новосад. Я с Соловьем тягаться не собираюсь и наперехлест ему идти. Но дело есть дело. Полуэльф дал нам аванс на уговор, о нем я молчу, это ваши монеты на расходы и за хлопоты. А второй взнос, который полуэльф пообещал после работы, по закону – мой.