Башня на краю света
Шрифт:
— Неправильное воспитание ребенка может сделать его преступником, даже убийцей, — продолжала Римса.
— Или сексуальным маньяком, — добавил Аксель.
Пребен подумал, что Еспер вполне может стать и тем и другим вместе и без его помощи, но вслух ничего не сказал. Лишь пообещал в дальнейшем не бить мальчика.
— Вот и хорошо, — сказал Аксель, — и не будем больше говорить на эту тему. Но если такое повторится, мы попросим тебя оставить нас. Ясно?
— Ясно, — кивнул Пребен.
Тучи рассеялись, и, чтобы показать Пребену, что он полностью прощен, Римса начала шутить.
— Оказывается,
— Да нет, ну какой я горячий!
— А девушке твоей это нравится?
— Нет у меня девушки, — пробормотал Пребен.
— Ха-ха-ха! — рассмеялась Римса.
11
В маленькой мастерской, находившейся на одной из улочек столицы, фабрикант П. Момберг вместе со своим начальником производственного отдела полным ходом выпускали горелки для газовых плит, которые должны были снизить расход газа до одной десятой и тем самым сэкономить государству массу иностранной валюты. Изрядное количество горелок уже было готово для сбыта, Единственным их недостатком являлось то, что их сделали из незаконно закупленного сырья. Поэтому продавать их было пока опасно.
Такое двусмысленное положение начинало мало-помалу действовать Момбергу на нервы. До сих пор он только тратил, прибыли же не удалось выжать ни на медный грош. Дальше так продолжаться не могло. Но наиболее мучительной была мысль о том, что, закупив сырье, он совершил противозаконный поступок, и чем дольше придется ждать разрешения, тем сильнее увеличится риск, что его аферу обнаружат.
Фредериксену сложившаяся ситуация также была не по душе. Он и мысли не допускал, что пройдет так много времени, прежде чем предприятие вырастет до размеров, позволяющих ему занять более солидную должность. Он частенько подумывал, что ему куда больше подошла бы конторская работа — переписка с административными органами и тому подобное. Тогда он мог бы рекомендоваться повсюду начальником отдела, а тут только и делаешь что горелки, которые и продать-то нельзя.
— А что, если нам вообще не дадут разрешения? — нередко спрашивал он.
— Обязательно дадут! — отвечал Момберг, чья нервозность возрастала с каждым подобным вопросом.
— А вдруг все-таки не дадут? — упрямо продолжал Фредериксен. — Часть материалов мы использовали, не забывайте. И это висит на вас.
Последнее он добавил исключительно с тем, чтобы уязвить Момберга, на которого был немного зол — дело продвигалось слишком уж медленно.
Но вот однажды почтальон принес большой желтый конверт, на нем был указан адрес отправителя: «Министерство восстановления народного хозяйства». Момберг дрожащими руками распечатал его и вынул оттуда письмо. Мгновенно пробежал он его глазами, после чего раздался вздох облегчения. В письме сообщалось, со ссылкой на его заявление, что ему разрешается закупка всех перечисленных материалов.
— А я что говорил! — торжествующе воскликнул он и показал письмо Фредериксену. — Теперь мы можем начать продажу.
Фредериксен неторопливо и обстоятельно ознакомился с текстом.
— Ну что ж, очень хорошо, — сказал он. — Только продавать горелки мы все равно пока не имеем права.
— Это еще почему?
— Сперва нужно
— Что?
— Цену утвердить, вот что. Тут же ясно сказано, что обращается особое внимание на то, что продажа изделий ни в коем случае не должна иметь места до тех пор, пока розничная цена не будет утверждена министерством.
— А ну, покажите! — Момберг схватил письмо. — Да, черт возьми, действительно. Я это место пропустил. Ну что ж, ничего не поделаешь, придется опять писать им, просить, чтобы утвердили цену.
Ощущения триумфа как не бывало; усталым жестом он вложил письмо в конверт.
— Может, было бы целесообразней поручить это дело мне? — предложил Фредериксен.
— Право, не знаю. — Момберг задумался. — Мне кажется, будет лучше, если я сам займусь этим.
— Как хотите. — Фредериксен не хотел навязываться. Если кое-кто предпочитает хлопотать сам — это его личное дело.
Но если Момберг полагает, что Фредериксен пробудет у него простым рабочим остаток своей жизни — тут он ошибается!
Бывший зубной врач Мельвад завел машину и медленно тронулся с места.
— Смотри на тротуар не наедь, — предупредила фру Мельвад. — Посигналь!
— Да знаю я! — Он раздраженно посигналил.
— Поворот, — сказала она, — ты забыл включить поворот!
— Я помню, — отозвался он и включил указатель поворота.
Они двинулись в путь не спеша. Мельвад вообще редко превышал скорость 35 километров в час. Несмотря на это, его жена всегда сидела в машине как на иголках и зорко следила за тем, чтобы не случилось какого-нибудь несчастья.
— Осторожно, ты что, не видишь велосипедиста?
— Вижу, — прошипел Мельвад.
— Нет, не видишь, ты за рулем никогда ничего не видишь.
— Прекрасно бы все видел, если бы ты меня не дергала.
— Должен же хоть один из нас смотреть на дорогу. Иначе снова врежешься в какую-нибудь машину.
Столкновение произошло четырнадцать лет назад, но фру Мельвад не упускала ни малейшей возможности напомнить мужу тот случай.
Не доезжая до одного из отелей, он сбавил ход и начал сворачивать к тротуару.
— Включи поворот, — сказала фру Мельвад.
Она включила его сама, но поскольку он уже протянул руку с той же целью, то в результате указатель оказался снова выключенным.
— Ты выключил поворот! — воскликнула она. — Да включи же его!
Сзади раздраженно засигналили.
— Включи поворот! Включи поворот! — кричала фру Мельвад.
Зубной врач включил указатель, но в тот же миг она его выключила.
— Ты что делаешь? — сердито спросил он.
— Я не ожидала, что ты его включишь.
— Уж лучше бы не мешала.
Наконец нм удалось прижать машину к тротуару и остановиться.
Когда следовавший за ними автомобиль проехал мимо, водитель что-то им крикнул.
— Ну и нахал, — отозвалась фру Мельвад.
Вежливый метрдотель встретил их в дверях ресторана и указал свободный столик.
— Здесь наверняка сквозняк, — заволновалась фру Мельвад. — Нет, тут я сидеть не буду.
— Рекомендую в таком случае вон тот столик.
— А там тьма кромешная, — сварливо заметила фру Мельвад. — Хотелось бы видеть, что кладешь в рот.