Башня на краю света
Шрифт:
— Если так, тебе повезло. Я тут в предварилке уже три месяца сижу.
— А за что вас? — поинтересовался Момберг.
— Да прикончил одного.
— Убили? — Момберг испуганно отодвинулся.
— Не бойся, — успокоил его сосед. — Ты что, думаешь, у меня привычка такая? Нет, тот случай был особый.
— А-а-а, вон оно что, — протянул Момберг.
Через час подали ужин — миску с неким подобием супа и несколько ломтиков хлеба. Момбергу кусок в горло не лез, так что его сосед съел двойную порцию, причем с большим аппетитом.
— Еще
Вечером им отстегнули две откидные койки и выдали тюфяки. Момберг улегся, но сон к нему не шел. Он всегда с трудом засыпал на новом месте. Да и койка была какая-то неудобная. Момбергом овладели беспокойство и печаль; сосед же храпел на редкость громко — это тоже мешало уснуть. Так он и не сомкнул глаз до самого утра.
На второй день Момберга не допрашивали. Очевидно, полицейские утратили надежду что-либо из него вытянуть. И как только истекли сутки с момента его задержания, его выпустили. К счастью, он жил в демократической стране, где людей не держат без суда под замком неограниченное время. На прощанье ему сделали недвусмысленное предупреждение, что дело его отнюдь не закрыто, а пока полиция считает целесообразным реквизировать всю наличную продукцию.
Выйдя на улицу, Момберг первым делом позвонил из автомата домой. Услышав его голос, жена разрыдалась.
— Неужели это ты, — всхлипывала она. — Что случилось? Я так перепугалась, когда ты не вернулся вечером, звонила в полицию. Они разыскивали тебя всю ночь.
— Полиция? Да ведь я у них сидел!
— В полиции? Как в полиции?
— Сейчас приеду, все расскажу, — ответил Момберг. — Но приготовься к худшему.
16
— У тебя такой усталый вид, — сказала фру Момберг. — Она сидела на краю кровати в номере пансионата «Летнее блаженство». Момберги жили здесь уже неделю.
— Я и в самом деле устал. — Взгляд Момберга скользнул по стенам номера, недавно подвергавшегося, согласно рекламному буклету, капитальному ремонту и модернизации, и сердце его сжалось: как же здесь было до ремонта!
— И то, что ты не спишь ночами, никуда не годится, — продолжала она. — Мы приехали сюда, чтобы подлечить твои нервы, а ты заснуть не можешь.
— Как только закрываю глаза, — вздохнул он, — вокруг начинают мельтешить горелки, деньги, патенты, полиция — и сна как не бывало.
— Попробуй почитать что-нибудь на ночь. Нужно просто отвлечься.
— Пробовал, — сказал он. — В тумбочке я нашел Библию и долго читал ее, когда не спалось. Сегодня ночью я прочел о кротких, что унаследуют царствие небесное. Такое всегда утешает.
— Наверное, нам нужно гулять перед сном, — предположила она. — Можно подняться на Баллебаккен, полюбоваться закатом и после прогулки попытаться заснуть.
— А далеко до этого Баллебаккена?
— В буклете сказано —
— Ты уверена, что «пешком»? — засомневался Момберг. Он вспомнил, как однажды, прочитав «до берега — 10 минут», решил, что это — пешком. Оказалось же, покрыть такое расстояние в указанное время можно разве только на самом современном реактивном самолете.
— Написано черным по белому: «пешком», — повторила фру Момберг. — Там должен быть чудесный вид. Пошли-пошли, а то снова усядешься и начнешь голову ломать над своими делами.
— Ничего странного я тут не вижу.
— Послушай, не так уж все плохо, как тебе кажется, — сказала она. — Ну, присудят тебе какой-нибудь штраф, от этого же не умирают!
— Дай-то бог. — Момберг устало поднялся.
На этот раз написанное в буклете в общем-то соответствовало истине. Путь на Баллебаккен занял бы по прямой не более пятнадцати минут. Единственное, что упустили из виду составители буклета, так это подъем на сам холм, который был довольно крут.
Когда Момберги, запыхавшись, достигли вершины, — то обнаружили, к своему ужасу, что большинство их соседей по пансионату «Летнее блаженство» осенила та же блестящая идея. Теперь все они стояли на Баллебаккене, оживленно и шумно наслаждаясь прекрасным видом.
— Господи помилуй! — Момберг застыл на месте. — Эти ужасные Хансены тоже здесь.
— И мальчишка с ними?
— Вроде не видно, но тем не менее… Слушай, а не вернуться ли нам назад?
Из этого ничего не вышло, так как господин Аксель Хансен, наслаждавшийся видом, по какой-то лишь ему ведомой причине повернувшись к нему спиной, а лицом — ко всей компании, уже заметил их.
— А вот и Момберги! — восторженно закричал он. — Теперь почти все здесь.
Собравшиеся обернулись и увидели Момбергов, которым не оставалось ничего иного, как приблизиться.
— Как здорово, что вы пришли! — завизжала фру Римса Хансен. — Красотища-то какая, а? — Она указала на пейзаж таким жестом, как будто все это было делом ее рук.
— Очень красиво, — вежливо согласилась фру Момберг. — Верно, отец?
— Очень красиво, — подтвердил Момберг и с беспокойством спросил: — А где же вам малыш?
— Спит в номере. Горничная согласилась присмотреть за ним, мы ее уговорили. Он ведь такой милый!
— Совершенно с вами согласен, — сказал Момберг, почувствовав сострадание к горничной.
— Идите сюда, я вам что-то покажу. — Господин Хансен схватил его за руку и подтащил к самому обрыву. — Видите во-о-он тот столбик внизу?
— Нет, глаза у меня уже не те. — Момберг тщетно пытался отыскать столбик.
— Совсем маленький столбик вон в той стороне, — возбужденно твердил Хансен. — Неужели не видите?
— Ага, ну вот теперь я его, кажется, увидел, — сказал Момберг, что не вполне соответствовало действительности.
— Это уллерупская церковь, — гордо сказал Хансен.