Башня Полной Луны
Шрифт:
— Ты чего так раскричалась? — удивленно спросил Хассим. — Какая еще любовь? Мы же о войне говорили.
Я опомнилась. Альва смотрел на меня печальным взглядом. Эриза, заслушавшись, так и сидела с апельсином в руке.
— Эх...
Махнув рукой, я вскочила и ушла от костра в темноту.
Впервые за долгое время хотелось плакать.
Я совсем запуталась. Где правда? Где ложь?
Сорайя умерла, проклиная и ненавидя. Какой из этот вывод? Не надо спешить с выводами. Вообще не надо судить. Никто не знает
И эта история, которую рассказал Альва. Еще одна трогательная история. Даже если Альва сам в нее верит, сколько правды в ней?
Не состряпана ли эта история специально для меня?
И третья история — о резне в амирском дворце. Кто знает, что там было на самом деле? Кто, кого и кому предавал? Почему Альва считает, что после того убийства все и началось? Неужели в летописях нет ни слова истины, неужели все не так, как кажется?
А что, если зайти с другой стороны? Не имеет никакого значения, кто именно устроил убийство и под каким предлогом. Пострадали-то все. И Шатт, и Ахмар, и простые жители Мураби. Даже Ан-Ясин не сумел воспользоваться плодами победы.
Все люди оказались в проигрыше. Победили демоны.
С ними и надо сражаться!
...Восьмиугольный зал с резным потолком. В оконные решетки, дробясь, льется синеватый лунный свет. Мраморные соты — символ бесконечности — кажутся вылепленными из снега. Каменный пол леденит ноги или он в самом деле ледяной? Наклоняюсь, касаюсь его — на пальцах остаются темные пятна. Это кровь. Весь зал покрыт замерзшей кровью. В центре, словно слепой глаз, блестящее круглое пятно — фонтан. Наклоняюсь, гляжу вниз — сквозь мутную красную дымку, как сквозь рубин, на меня смотрят мертвые лица князей Шатт.
«Вам не растопить лед моей кровью!»
Тихий стук когтей по камню. Сзади накатывает медленная волна жара и холода. Оборачиваюсь — на пороге зала стоит мертвая собака. Один глаз у нее синий, другой красный...
— Нет, нет! Мой сон совершенно не об этом!
Устало махнув рукой, снова поворачиваюсь к колодцу, вглядываясь в лица. За спиной раздается раскатистое рычание.
— Уйди, морок, уйди!
Из темноты доносятся невнятная ругань и лязг железа. Обеспокоенная такими не вписывающимися в сон звуками, поворачиваюсь к двери. Собака взгромоздилась на кучу скелетов в ржавых доспехах и пристально смотрит на меня.
Откуда тут взялись скелеты, если всех князей Шатт зарезали и утопили в крови?
— Имахена, проснись!
Меня с размаху пнули в бок. Я подскочила с воплем, собираясь ответить тем же...
— Смотри! — крикнул мне в ухо Хассим, дергая за плечо одной рукой и указывая другой в сторону ворот. На четвероногую тень с горящими глазами, что стояла в воротах заставы. Один глаз у нее был синий, другой красный.
Спросонья я сделала единственное, что могла, — выбросила руку и долбанула незваную гостью пульсаром. Раздался грохот, взлетели камни — псину вынесло вместе с остатками ворот и куском стены. Определенно, моя боевая мощь за время путешествия
— Все ко мне! — крикнула я, вскакивая на ноги и вглядываясь в облако каменной пыли, окутавшее двор. — Где Альва?
Из тумана раздавался кашель и проклятия Хассима.
— Да вот он, дурной колдун! — из облака возник Хассим. В руке у него был ржавый меч, подобранный тут же во дворе. Другой он тащил за собой ошеломленную Эризу. — Ты только посмотри, что он делает!
Альва не делал ничего особенно ужасного. Собственно, он вообще ничего не делал.
Стоял посреди двора, опустив руки и опираясь на Альфинур, как на посох, и смотрел перед собой.
Облако пыли постепенно оседало. Завал на месте стены зашевелился. Камни покатились в стороны, наружу вылез монстр. Назвать эту тварь собакой у меня уже не поворачивался язык. Глаза полыхали как угли, по голым костям скелета пробегали синие сполохи...
— Это же наша Чуча! — пролепетала Эриза.
— Забудь! Никакая это больше не Чуча. Держитесь за моей спиной и не мешайте.
Мертвая псина распахнула пасть и неторопливо направилась к Альве. В глотке у нее пылало пламя. Там, где она ступала, на земле оставались белые пятна, лучами расползающиеся в разные стороны. Повеяло жгучим холодом, и я с содроганием поняла, что эти пятна — иней...
– Альва, что встал как пень?! — заорал Хассим прямо над ухом. — Руби!
Я ударила собаку экзорцизмом. Она только башкой |тряхнула, словно ее окатили водой, и злобно рявкнула на меня, но с пути не свернула.
Как же так? Почему экзорцизм не действует?!
Я, впрочем, уже начинала догадываться, почему. Достаточно посмотреть на обожженное Панацеей лицо Альвы, чтобы понять — вселившееся в Чучу существо не прошибешь каким-то экзорцизмом. И даже не потому, что экзорцизм плох. Просто это противник не моего уровня...
— Альва, давай! — надрывался Хассим. — Мечом ее!
Но чародей так и стоял с Альфинуром в руке посреди двора, неподвижным взглядом уставившись на тварь. А она на него. На миг мне показалось, что между ними вот-вот ударит молния... Собака подошла к нему вплотную. Мы затаили дыхание. Альва стиснул рукоять меча двумя руками... и рухнул на колени.
Мы с Эризой дружно ахнули. Альва сложился пополам, уткнулся лбом в землю, однако меча не выпустил. Собака постояла рядом с ним, словно размышляя, потом повернулась к нам. Я услышала низкий, рокочущий голос. Казалось, он возникал прямо в воздухе:
— Пусть оборотень подойдет и вынет у него из рук дрянь!
Не ходи! — крикнула я. — Да, демон, я знаю, тебе нужен Альва! Ты бы и меч забрал, только ты его боишься!
— Оборотень хотел дрянь, пусть забирает.
— Не верь демону, Хассим!
Да я и не собираюсь, — гордо сказал Хассим. — Все они врут, мне ль не знать? Пошел ты, демон, куда подальше!
Собака как будто не ожидала такого поворота. Переступила с лапы на лапу и повернула голову ко мне.
— Уходите. Оставьте его мне. Он мой.