Башня Рассвета
Шрифт:
Шаол крепко сжал губы, даже когда его карие глаза кипели от злости.
Каган заглянул в последний четвёртый сундук. Драгоценные гребни и кисти, богато украшенные бутылки, изготовленные лучшими стеклодувами Адарлана.
— Я думаю, что это не единственная причина вашего прибытия.
Шаол смутился, но не дрогнул. Несрин заставила сделать себя то же самое.
— Аргун сообщил мне, что ваши травмы новы. Что вы получили их тогда, когда взорвался стеклянный замок. Похоже, королева Террасена не слишком беспокоилась
Шаол сжал зубы, мышцы зашевелились на его челюсти, когда все, от наследников до слуг, посмотрели на его ноги.
— Поскольку ваши отношения с Доранеллой сейчас напряжены, также благодаря Аэлине Галантие, я предполагаю, что единственный путь к исцелению — Торре-Кэсме.
Каган пожал плечами:
— Моя любимая жена сильно расстроится, если я откажу человеку дать шанс исцелиться. — императрицу нигде не было видно. — Поэтому я, конечно, разрешаю вам войти в Торре. Согласятся ли целители работать с вами — зависит от них. Даже я не контролирую волю Торре.
Башня Торре. Она была видна с каждого уголка Антики. Возвышалась на вершине самого высокого холма и спускалась к бирюзовому морю — дань Сильбе, богине целителей, которая подарила им такой дар. Из всех богов империи Сильба была королевой.
Шаол выглядел так, будто глотал горячие угли, но милостиво сумел склонить голову:
— Благодарю за Вашу щедрость, Великий Каган.
— Я сообщу им, что завтра вы будете готовы. Если не можете прийти к ним, они придут к вам. Если согласятся.
Шаол сопротивлялся тому, чтобы сжать пальцы в кулаки. Несрин затаила дыхание.
— Я в их распоряжении, — сказал Шаол.
Каган закрыл последний сундук:
— Можете оставить свои подарки, Правая Рука короля и посол Аэлины Галантии. Они сейчас совсем не уместны.
— Почему?
Несрин едва не съежилась вновь. Такой тон против человека, который правил всем здесь, в глазах которого танцевали огни.
Но сейчас в глазах кагана отразилось возмущение и грусть, когда он обменялся взглядами с детьми.
Желудок перевернулся, когда пришло понимание. Белая ткань повсюду не просто так.
Она пересчитала наследников еще раз.
Не шесть.
Пять.
Этот народ не уходил в траур — не так, как они в Адарлане. Даже когда погибал кто-то из королевской семьи. Жизнь продолжалась, мёртвые не были зарыты под землёй и не томились в каменных катакомбах, а лежали под открытым небом в священном заповеднике в далёких степях.
Несрин посмотрела на наследников. Пять присутствовали.
И Тумелун, самой молодой, которой едва исполнилось семнадцать, не было в зале.
Каган сказал Шаолу:
— Ваши шпионы действительно бесполезны, раз вы не слышали.
Он пошагал к своему трону, позволяя Сартаку шагнуть вперёд и сказать:
— Наша любимая сестра, Тумелун, неожиданно погибла три недели назад.
О боги. Сколько всего они нарушили,
Шаол встретил взгляд каждого наследника и сказал, разрушая тишину:
— Примите мои самые глубокие соболезнования.
Несрин выдохнула:
— Пусть северные ветра перенесут её на благословенные равнины.
Только Сартак склонил голову, принимая слова, а остальные стали холодными.
Несрин бросила предупреждающий взгляд на Шаола, запрещая спрашивать о смерти.
Он прочёл выражение лица и кивнул.
Каган сел на трон из слоновой кости, тишина была очень тягостной и печальной.
— Мы были в море в течении трёх недель, — мягко сказал Шаол.
Каган сказал:
— Это также объясняет, почему вы не слышали другие новости. Эти драгоценности могут быть более полезны вам. — губы кагана растянулись в мрачной улыбке. — Сегодня утром шпионы Аргуна сообщили, что королевская казна Рафтхола недоступна. Герцог Перингтон и драконы захватили Рафтхол.
Пульсирующая тишина наполнила Несрин. Она не была уверена, что Шаол вообще дышит.
— У нас нет новостей о местонахождении короля Дорина, но он уступил им Рафтхол. Убежал ночью, если верить слухам. Город пал. Всё к югу от Рафтхола принадлежит Пергинтону и его ведьмам.
Несрин привиделись лица племянников.
Лицо её сестры. Отца. Затем и кухня, пекарня, пирог…
Дорин оставил их. Оставил их всех… зачем? Чтобы найти союзников? Выжить? Убежать к Аэлине?
А если бы королевская гвардия осталась сражаться? Кто-нибудь вообще боролся за спасение невинных в городе?
Руки задрожали, но ей было плевать. Как и то, что эти богатые люди ухмыльнулись.
Дети её сестры — единственная радость в жизни…
Шаол посмотрел на неё. Ничего не отразилось на его лице. Никакого сокрушения, шока.
Золотисто-красная форма душила её.
Ведьмы и драконы. В её городе. С железными зубами и когтями. Потрошение людей, кровь, мучения… боги… её семья…
— Отец, — Сартак шагнул вперёд. Глаза цвета оникса скользнули между Несрин и каганом. — Это было долго путешествие. Политику в сторону. Мы всё еще гостеприимный народ. Пусть они отдохнут несколько часов, а потом присоединятся к нам за ужином.
Хасар подошла к Сартаку и хмуро посмотрела на Аргуна.
— Пусть ни один гость не уйдёт из нашего дома, не узнав его уюта.
Несмотря на то, что слова были дружелюбными, тон Хасар не предвещал ничего хорошего.
Их отец согласился:
— Действительно, — Урус махнул рукой, призывая слуг у колон. — Проводите их в комнаты. И отправьте посланника в Торре с просьбой пригласить Хафизу.
Несрин почти ничего не слышала. Если ведьмы захватили город, то Валг, с которым они сражались этим летом… никто не будет бороться против него. Никто не защитит её семью.