Башня Волверден
Шрифт:
Словно во сне, Мейзи двигалась сквозь бесплотный мир; спутницы по-прежнему ободряли и направляли ее. Дойдя до внутреннего придела или алтаря, девушка смутно осознала, что в глубине крипты таятся фигуры еще более жуткие, чем те, что являлись ей до сих пор.
Этот придел отличался еще более суровой, архаичной простотой, нежели прочие; полутемная галерея сохранила строгость очертаний, пришедшую из тьмы веков; она показалась девушке подобием промежуточного звена между гигантскими, необтесанными дольменами Стоунхенджа и массивными гранитными колоннами Филаз и Луксора. В дальнем
У основания его, на грубо сработанном мегалитическом троне, обособленно от прочих, восседал Верховный Жрец. Рука его сжимала жезл или скипетр.
Вокруги выжидательно застыла нездешняя свита: смутно различимые прислужники и призрачные жрецы, облаченные, как показалось гостье, в нечто похожее на леопардовые шкуры, или шкуры пещерных львов. Бусы из саблезубых клыков охватывали смуглые шеи; прочие носили украшения из нешлифованного янтаря или нефритовые лезвия, нанизанные на шнур из сухожилий на манер колье. Еще несколько (их можно было причислить скорее к варварам, нежели к дикарям), щеголяли в крученых золотых браслетах и ожерельях.
Верховный Жрец церемонно встал и вытянул вперед обе руки, на одном уровне с головой, ладонями вперед. Вы привели добровольную жертву, достойную стать Хранительницей Башни? вопросил он на том же мистическом наречии.
– Мы привели добровольную жертву, отозвались Иоланта и Гедда.
Верховный Жрец воззрился на нее. Взгляд его пронзал насквозь. Мейзи затрепетала не столько от страха, сколько от ощуцения необычности происходящего: так робеет новичок, впервые оказавшись на великосветском празднестве. Ты пришла по доброй воле? торжественно осведомился Жрец.
– Я пришла по доброй воле, откликнулась Мейзи, сознавая пpo себя, что исполняет роль в некоем вековом ритуале. Унаследованные от предков воспоминания волной всколыхнулись в ней.
– Хорошо, прошептал Жрец, и обернулся к спутницам девушки. Она принадлежит к королевскому роду? осведомился он, снова беря в руки жезл.
– Она урожденная Льюэллин, отвечала Иоланта, дочь королей и того племени, что, после твоего, ранее всех подчинило себе британские земли.
В венах ее течет кровь Артура, Амброзия и Вортигерна.
– Хорошо, повторил Жрец. я знаю этих владык. Он обернулся к Мейзи. Таков ритуал зодчества, звучным голосом проговорил он.
Ритуал сей соблюдали все те, кто строил со времен творцов Локмариакера и Эйвбери. Каждое строение, возведеннoe смертным, должно обрести человеческую душу, душу девственницы, для сохранности и защиты. Три души потребны как живой талисман, ограждающий от превратностей изменчивой судьбы. Одна душа душа человеческой жертвы, погребенной под основанием здания; она дух-хранитель, оберегающий от землетрясения и разрушения.
Вторая душа душа человеческой жертвы, убитой, когда строение возвели до половины; эта дух-хранитель, оберегающий от бури и битвы. Третья душа душа человеческой жертвы, что по доброй воле бросится вниз с вершины башни или фронтона, когда постройка завершена; то дух-хранитель, оберегающий от грома и молнии. Покуда строение не упрочено, как подобает, этими
Советник, стоявший рядом и до поры державшийся в тени, принялся рассуждать вслух. У него было суровое лицо римлянина, а фигуру облегал призрачный римский доспех.
– В древние времена, изрек он твердо и непреклонно, всяк свято помнил заповеди зодчества. Люди строили из цельного камня и на века; их творения сохранились до сего дня, и в зтой земле, и в иных краях. Так отстроили мы амфитеатры Рима и Вероны; так отстроили мы стены Линкольна, Йорка и Лондона. На крови королевского сына воздвигли мы основание; на крови королевского сына возвели мы парапетный камень; кровью девы королевского рода упрочили мы бастионы от молнии и огня. Но ныне вера иссякла, И люди строят из обожженного кирпича, щебня и штукатурки; и не закладывают они жертву в основание, и не дают они душу-оберег своим мостам, стенам и башням; потому и рушатся мосты, и осыпаются стены, и низвергаются башни, а искусство и таинство зодчества утрачены вами навеки.
Он умолк. Верховный Жрец воздел скипетр и снова заговорил.
– Мы Братство Мертвых Зодчих и Жертв пределов Волвердена, объявил он. Все, кто строил и на ком строили в этом освященном веками месте.
Мы камни живой кладки. До того, как возвели христианскую церковь, здесь находилось капище Водена. А прежде, чем возникло капище Водена, здесь высилось святилище Геракла. А до того, как воздвигли святилище Геракла, то была священная роща Ноденса. А до рощи Ноденса, здесь стоял Каменный Круг Небесного Воинства. А до Каменного Круга Небесного Воинства, здесь были могила, и курган, и подземный дворец, посвященные Мне, первому зодчему здешних мест; а на древнем моем языке имя мне Вульф, Волк; я заложил основы и я освятил их. И в честь меня, Вульфа, и тезки моего, Вульфхере, сей могильный холм назвали Ад Люпум и Волверден.
И все, кто строил и на ком строили в этом священном месте всех поколений все они здесь, со мною. Ты же последняя, кому суждено стать одной из нас.
Мейзи заговорила; по спине ее пробежала холодная дрожь, но мужество не подвело ее. Девушка смутно припоминала, что те, кто предлагают себя на заклание, делают это по своей охоте и по зову сердца; ибо богам потребна добровольная жертва; даже животное нельзя убить, ежели оно не кивнет в знак согласия; и нельзя сделать духом-хранителем того, кто не примет на себя эту миссию по собственному желанию. Девушка робко обернулась к Гедде.
– Кто ты? спросила она, трепеща.
– Я Гедда, отвечала темноволосая красавица тем же нежным, мелодичным, завораживающим голосом, как и прежде. Гедда, дочь Горма, предводителя скандинавов, обосновавшихся в Восточной Англии. Я поклонялась Тору и Одину. Мой отец, Горм, дал бой Альфреду, королю Уэссекса, и меня захватили в плен. В ту пору Вульфхере Кентский строил первую церковь и башню Волверден. Меня окрестили и исповедали, и я по доброй воле согласилась лечь под фундаментный камень. Там и по сей день покоится мое тело; я дух-хранитель, оберегающий башню от землетрясения и разрушения.