Башня Занида (Авт.сборник)
Шрифт:
Всю ночь галера — темный расплывчатый силуэт, обведенный снизу призрачным свечением воды под форштевнем и ударами весел — висела у них за кормой. Света ни на одном судне не зажигали.
К концу своей второй вахты, когда долгая ночь начала понемногу сдавать свои позиции, Барнвельт разбудил Часка и сказал:
— Я тут вот что подумал: будь у нас другой тип парусного вооружения, мы бы запросто сделали этих ребят.
— Что за вооруженье, капитан? Имеете вы в виду нечто, в полярных краях порожденное? Менять оснастку в разгар погони столь лютой, даже коли задумка ваша
— Знаю, но взгляни, — и Барнвельт указал туда, где под лучами рассветного солнца розово отсвечивали паруса галеры. — Они нас настигают, а, по моим расчетам, к проливу мы подойдем не раньше полудня. При таком раскладе нам однозначно не уйти.
— Уверены ли вы в сем, капитан?
— Да. Вообще-то говоря, мы здорово залезли на запад, так что придется еще раз скрутить поворот. В результате мы пройдем у них перед носом на таком расстоянии, что доплюнуть будет можно.
— Положенье и впрямь не из легких, зер. Что же делать?
— Сейчас покажу. Если мы заранее тщательно спланируем эту замену, а потом все вместе навалимся, то успеем перевооружиться как раз к тому моменту, когда они будут готовы нас сцапать. И лучше заняться этим прямо сейчас, пока совсем не раздуло и эти ребята не подобрались совсем близко.
— Из положенья отчаянного и выходы отчаянные, как присловье гласит мудрого Нехавенда! Что следует учинить нам?
— Отбери пару ребят, которым можно доверять, и приведи в каюту.
Через полчаса замысел Барнвельта начал воплощаться в жизнь. Сам он был далеко не так убежден в его непогрешимости, насколько пытался убедить остальных, но всяко это было лучше, чем бессильно наблюдать за галерой, которая подкрадывалась к ним с неотвратимостью морского прилива.
А задумал он ни больше ни меньше, как преобразовать существующее латинское вооружение в бермудское, иначе еще называемое «Маркони».
Первым делом один из матросов прошелся вдоль нижней шкаторины паруса, проделывая в ней через равные промежутки небольшие отверстия. Другой тем временем нарезал бухту тонкого троса на короткие шкертики такой длины, чтобы ими можно было в один виток обвернуть толстое дерево реи, которой предстояло теперь служить в качестве мачты. Когда все было готово, Чаек переложил руль и нацелил нос «Шамбора» на ветер. Парус заполоскал, и гребцы, которые сразу почувствовали, что помощи от него нет, посильней навалились на весла.
Галера, где заметили этот маневр, тоже привелась, полоща парусами. Барнвельт с холодком в спине осознал, что теперь она может двинуться по гипотенузе равнобедренного треугольника им наперерез, поскольку от ветра уже ничего не зависело.
— Парус долой! — завопил Чаек, и огромная рея полетела вниз, вытянувшись во всю длину «Шамбора».
Матросы злобно заозирались на Барнвельта, и он заметил, как один из них покрутил пальцем у виска. Но боцман не дал им времени поворчать. Повинуясь сыплющимся друг за другом командам, они бросились отдавать ванты и выбивать клинья, которые раскрепляли мачту. Пока одни удерживали ванты на носу, в корме и по бортам, другие выдернули мачту из степса и поставили ее шпором на палубу сбоку от пяртнерса. Летучая тварь,
Тем временем матрос, который проделывал отверстия на нижней шкаторине, занялся тем же самым на задней, а его напарник спешно перерезал стропы, крепившие парус к рее. Потом все скопом, за исключением гребцов, навалились на рею, чтобы установить ее на место мачты. Повиснув на фале, они вздернули ее до топа старой мачты, которая временно использовалась в качестве подъемной стрелы, и завели толстым концом в пяртнерс. Высоченная рея, она же мачта, угрожающе пошатнулась, матросы на вантах заорали, но толстенный комель в конце концов встал на место с громким стуком, потрясшим все суденышко, и был незамедлительно раскреплен клиньями. Затем, перекрепив ванты на рею и понемногу отдавая фал, они опустили бывшую мачту на палубу.
Галера, треща растравленными парусами, подползала все ближе и ближе. Барнвельт услышал едва различимый оклик, долетевший против ветра.
Когда новая, более высокая мачта оказалась на месте, они привязали короткую шкаторину паруса к бывшей мачте, пропуская трос через отверстия и спирально обматывая вокруг нее, теперь призванной играть роль гика. Потом принялись крепить к бывшей рее, ныне мачте, среднюю по длине шкаторину заранее заготовленными короткими шкертиками, обхватывая ими рангоутное дерево и завязывая рифовыми узлами, так что получалось что-то вроде ряда веревочных колец. Когда все кольца были увязаны, матросы навалились на фал, поднимая парус.
— Живей, мошенники! — орал Чаек. — Шевелись, шевелись!
С галеры донесся уже более громкий оклик. Оставалось только прикрепить так называемые «усы» — вилку, которая недавно соединяла мачту с реей, а теперь должна была заменить шарнир гика. Привязать ее надо было так, чтобы мачта, ныне гик, могла свободно поворачиваться, но в то же время не болталась.
На галере хлопнула катапульта. Черная точечка стремительно выросла в свинцовое ядро, которое дугой пронеслось над водой и плюхнулось в воду в паре длин весел от «Шамбора».
— Иди-ка в каюту, принцесса, — сказал Барнвельт Зее.
— Я не трусиха. Место мое…
— В каюту, кому сказано!!!
Когда он удостоверился, что она послушалась, то повернулся к Часку:
— Как думаешь, пойдет такое крепление?
— Думаю, выдержит, капитан.
Рядом что-то резко свистнуло, будто кто-то взмахнул кнутом. Барнвельт инстинктивно зажмурился. На носу галеры он увидел какого-то типа, вздымающего тяжелый самострел. Вторая стрела прожужжала еще ближе.
Однако казавшаяся нескончаемой работа по перевооружению «Шамбора», похоже, была завершена.
— Крепи фал! — крикнул Чаек.
Парус безвольно повис, лениво похлопывая. Сейчас и должно было решиться, имел ли замысел Барнвельта право на жизнь. Ему совсем не понравилась чрезмерная гибкость новой мачты, но отступать было уже поздно. Он взлетел по ступенькам на ют и выхватил румпель из рук рулевого.
Вновь глухо щелкнула катапульта. Снаряд пронесся мимо Барнвельта, чиркнул по палубе и с треском оторвал кусок левого фальшборта. Гребцы пригнулись, вразнобой задирая весла, когда он прогремел у них над головами. Нос галеры, облепленный людьми, маячил уже совсем близко.