Башня Занида (Авт.сборник)
Шрифт:
Тангалоа обратился к Элин Фоли:
— Вот чего мы добились, отправившись в компании с этой парочкой помешанных на поэзии! Если вы не против немного прогуляться, пока они тут токуют, я наверняка разыщу несколько более гостеприимный…
В этот самый момент Визгаш завершил декламацию со словами:
— Я могу продолжать еще час, но думаю, что вы ухватили основную идею.
После этого он вызвался выступить в качестве шеф-повара и отправился на поиски дров. Сооруженная им кучка веточек выглядела далеко не многообещающе, но вдобавок
— Это ясувар. Этот порошок у нас применяют в фейерверках, — пояснил он.
Потом он вытащил какой-то крошечный цилиндрик с поршеньком, который плотно в него вставлялся и был снабжен массивным набалдашником. В цилиндрик Визгаш насыпал щепотку трута из маленькой коробочки, вставил в его открытый конец поршенек и резко ударил ладонью по набалдашнику, загоняя поршенек внутрь.
— Мне это нравится больше механических кремневых зажигалок вроде той, что вы купили, — сказал он. — Реже выходит из строя.
Вытащив поршенек, он высыпал тлеющий трут на костер. Рдеющие крошки подожгли желтый порошок, который тут же с треском вспыхнул и запалил остальное.
Элин Фоли тем временем выкладывала содержимое корзины. Помимо всего прочего, Визгаш сам извлек оттуда какой-то сверток, обернутый вощеной бумагой. Когда бумага была развернута, на свет божий показались четыре суставчатые твари, похожие то ли на рачков, то ли на здоровенных пауков.
— Это, — объявил Визгаш, — очень большой деликатес.
Барнвельт судорожно сглотнул и почувствовал на себе насмешливый взгляд Тангалоа. На Самоа жрут, что ни попадя; но ему, Барнвельту, в жизни не достигнуть той неразборчивости в еде, которая отличает истинного путешественника. Однако ему удалось, по крайней мере, не скривиться и сохранить более-менее отсутствующее выражение лица: может, и почище чего есть придется. Если бы эта особенность исследований чужих планет пришла ему в голову раньше, он бы с куда большим пылом противился уговорам.
— Какая прелесть, — проговорил он с натужной улыбкой. — Их долго готовить?
— Пять-десять минут, — отозвался Визгаш. Жуков он зажал между двумя проволочными решетками и принялся подрумянивать над огнем, отчего те тут же съежились и стали распространять острую вонь.
Где-то в стороне дороги из кустов с хриплыми криками вдруг вырвалось с дюжину каких-то летучих существ. Барнвельт бесцельно проследил, как они улетели прочь, гадая, не спугнул ли их какой-нибудь рыскающий в округе хищник. Звуки, производимые мелкими обитателями кустов и травы, вроде снова примолкли.
— Визгаш, — проговорил он, — а вы уверены, что в округе действительно нет никаких бандитов?
— Уже несколько лет, как нет, — подтвердил кришнянин, переворачивая решетку над огнем и подбрасывая в пламя дополнительные щепочки. — А что такое? — добавил он резко.
Тангалоа, нацеливая «Хаяши»
— Давай сходим к реке, Дирк. На том конце вроде древняя кладка сохранилась.
— Скоро уже будет готово! — заявил Визгаш тоном протеста.
— Мы недалеко, — заверил Тангалоа. — Позовите нас, когда почти совсем прожарится.
— Но… — начал было Визгаш в нерешительной манере человека, с трудом облекающего мысли в слова.
Но Тангалоа уже устремился к реке. Барнвельт последовал его примеру. Вдоль скал на северной стороне руин они направились к краю нависавшего над водой обрыва. Возле самой крепостной стены стояла здоровенная плита, наполовину ушедшая в землю и пьяно покосившаяся, покрытая спереди полустертыми письменами.
Тангалоа отснял несколько сантиметров пленки, приговаривая:
— Вот через пару часов, когда солнце как следует проявит эти письмена…
Барнвельт обернулся в сторону костра и замер. Визгаш стоял на ногах и махал рукой.
— По-моему, он нас зо… — начал было Барнвельт и тут же понял, что кришнянин, скорее всего, подзывает кого-то с противоположной от дороги стороны.
— Эй! — воскликнул Барнвельт. — Посмотри-ка, Джордж!
— Куда?
— Что это там движется вон в той рощице?
— Вон там? A-а, наверное, какие-нибудь местные дружки нашего…
Группа людей, которая вышла из рощицы, торопливо двигалась к костру. Визгаш им что-то сказал. Барнвельт слышал его голос, но в стремительном потоке кришнянских слов разобраться не сумел.
— Вид у них не очень-то дружелюбный, — заметил Барнвельт. — Похоже, нам придется либо драться, либо удирать.
— Чепуха, малыш. Ты просто неисправимый романтик…
Все пришельцы, а с ними и Визгаш, бегом бросились к двоим землянам, сжимая в руках мечи, кроме одного, который держал лук со стрелами.
— Мамочки! — ахнул Тангалоа. — Похоже, и впрямь запахло жареным!
Он торопливо подобрал пару камней величиной с теннисный мячик.
Барнвельт прислонился спиной к стене и выхватил меч. Хоть клинок и вылетел из ножен с подбадривающим «ф-фить!», Дирку пришло в голову, что чтение исторического приключенческого романа про неустрашимого героя, который с архаичным инвентарем в руках выбирается из самых немыслимых передряг, по всем статьям куда более бодрящее занятие, нежели попытки играть эту роль самолично.
Также его поразило, что во всей этой ситуации было решительно что-то не то. Пока Визгаш вызывал своих друзей из кустов, Элин Фоли стояла с другой стороны костра. Она по-прежнему находилась там, не выказывая ни тревоги, ни удивления, когда они пронеслись мимо, уделив ей не больше внимания, чем один прохожий другому в давке переполненного метро. Потом она неспешной походкой двинулась вслед за ними к реке.
— Брось меч! — крикнул Визгаш. — А ты камни! Тогда вас никто не тронет!
— Это у вас называется пикник? — поинтересовался Барнвельт.