Башня Занида. Да не опустится тьма! Демон, который всегда ошибался
Шрифт:
— Эй, деревенщина!
Как потом выяснилось, это относилось к нашим подсобным рабочим, и те, разозлившись, обрушились на лбов с шестами от палаток и другим подхваченным на ходу оборудованием. Оглушающий шум затих лишь тогда, когда все лбы, еще способные передвигаться, убежали. Многие остались лежать на участке — одни из-за ушибов, другие потому, что были без сознания. Я отыскал Багардо, носившегося тут и там в тщетной попытке навести порядок.
Увидев меня, он закричал:
— Ты разорил меня, вшивый ублюдок! Я убью тебя за это!
Другие бегущие разъединили нас, и я потерял его из виду.
Я поспешил за Унгахом тушить
— Кто, сорок девять чертей, ты такой? — заорал Багардо, пытаясь преградить ему путь.
— Бальто, констебль Акникса, а это — представители от города. Теперь слушайте. Все вы отправляетесь под арест за оскорбление граждан Ориноко. Там вам будет предъявлено обвинение в совершенном преступлении. Поскольку наша тюрьма не вместит столько людей, вы останетесь здесь до завтрашнего утра под стражей… Эй, эй, куда?! Остановите его!
Багардо бежал среди палаток. Прежде чем кто-либо успел схватить его, он вскочил на лошадь, пустил ее галопом и ринулся сквозь толпу.
— В гробу я тебя видел! — проорал он на скаку.
Лошадь перескочила через ограду, и Багардо исчез в ночной тьме. Констебль Бальто выкрикнул приказ своим людям, которые устремились в погоню за Багардо. Некоторые из циркачей успели удрать с участка раньше, чем замкнулся круг. Я сказал Унгаху:
— А не лучше ли нам тоже убежать?
— Зачем? В этом городе нам не скрыться — каждый постарается нас поймать. Лучшее, на что мы можем надеяться, это приличные хозяева. Так что держись веселее.
Констебль вернулся ни с чем. Лошадь его была вся в мыле. Занялись пострадавшими. Во время паники один человек скончался. Было много покалеченных — со сломанными ногами и ребрами. Кроме того, против Багардо Великого ополчились все, кому в свалке намяли бока или попортили одежду. Даже если бы Багардо был хозяином десяти процветающих балаганов, он был бы бессилен против разъяренной толпы. Если бы он не сбежал, то, возможно, окончил бы свои дни в долговой тюрьме.
Перед магистратом Ориноко я объяснил, что на самом деле никогда не был тем кровожадным чудовищем, за которое меня выдавали, что я всего лишь несчастный, работающий по контракту демон, который пытался следовать указаниям своего хозяина.
— Ты не похож на настоящего демона, — сказал член городского магистрата, — а с другой стороны, ты и не человек, так что твое уничтожение можно было бы считать убийством. Многие граждане требуют этой меры для собственной безопасности.
— Позвольте мне заметить, что это не такое простое дело, ваша честь, — скромно сказал я. — Так скажет любой, имеющий отношение к 12-му уровню. Кроме того, я всегда смогу избежать подобной участи, вернувшись на свой родной уровень. — Я лукавил, ибо забыл часть нужного для возвращения заклинания. — Но, пока ко мне не применят чрезвычайные меры, я готов сотрудничать с добрыми гражданами Ориноко, повинуясь их законам и выполняя свои обязательства.
Член магистрата — один из немногих благоразумных жителей Первого уровня, которых мне приходилось там встречать, — согласился с тем, что мне нужно предоставить соответствующие возможности. Половина труппы или около того успела сбежать. Те же, кого успели схватить, имели так мало
Животные, включая Унгаха и меня, а также фургоны, палатки и прочее имущество были собраны, переписаны и отправлены в Ир на продажу. Аукцион был ужасен, но он все же принес сумму, необходимую для покрытия расходов истцов из Ориноко.
Именно таким образом был куплен мой контракт — на аукционе за городом — и купил его агент мадам Роски из Ира.
Глава 4. МАДАМ РОСКА
Ир — странный город, лежащий на холмах за маленьким притоком Кийамоса — Вомантиконом. Если не считать высокой цилиндрической башни у входа, то можно сказать, что весь город находится под землей. Это сделал для укрепления своих позиций Ардимах Ужасный в период объединения всех 12-ти новарианских наций под одно правление. Найдя в холмах Ира огромное количество крепкого гранита, он приказал заложить город внутри горных склонов, чтобы туннели и пещеры служили основой улиц и домов. Спрятав удостоверяющий мою личность контракт за ворот фуфайки, Нойтинген, агент мадам Роски, сказал:
— Пошли, о, Эдим. Моя хозяйка ждет тебя.
Мастер Нойтинген подвел меня к башне. То было сооружение из хорошо обработанных гранитных плит сто футов высотой и около трехсот футов в диаметре. Площадка, достаточно широкая для того, чтобы по ней мог проехать грузовой фургон, спиралью вилась вокруг цилиндра. Она была устроена с таким расчетом, чтобы правый, незащищенный бок поднимающегося, был обращен к стене.
Третья часть подъема оканчивалась массивным порталом, створки которого были сделаны из целых стволов деревьев, соединенных медными скобками. Сейчас ворота были широко открыты. От площадки, на которую они выходили, поднималась вверх узкая спиральная лестница. Она делала вокруг башни один полный поворот и заканчивалась высокой узкой дверью.
Зубчатая верхняя кромка башни была еще выше. Она вся была испещрена бойницами для катапульт. Кроме того, крыша защищала сложное сооружение, назначение которого я не мог понять, пока не подошел к нему поближе. Нойтинген провел меня через главные ворота мимо высоких белокурых охранников.
— Кто эти парни? — спросил я. — Они не похожи на новарианцев.
— Наемники из Швенра. Мы — не волки, а нация мирных фермеров и торговцев. Поэтому мы нанимаем швенров делать за нас кровавую работу. В мирное время, вот как сейчас, они служат в гражданской охране и в полиции.
За воротами находился круглый открытый двор. Он занимал центральную часть башни. Вдоль стен шла цепь обширных помещений, соединенных между собой — то было место для защитников города и их арсенала. На самом верху расположилась галерея в форме кольца, на которой стояли катапульты.
Здесь же находилось сооружение, которое я приметил раньше. Это было большое зеркало, соединенное с часовым механизмом так, что его движение в течение дня соответствовало движению солнца. Планируя город, Ардимах пренебрег проблемой вентиляции. Для того, чтобы видеть в своих подземных жилищах, горожане были вынуждены пользоваться лампами и свечами, а для того, чтобы готовить пищу, использовать горючее. Дым и гарь действовали на людей самым неблагоприятным образом, не говоря уже о порче воздуха. По мере того, как город рос и его галереи все больше углублялись в гору, положение еще больше ухудшалось.