Башня. Новый Ковчег 5
Шрифт:
— А производителей… вы тоже отбирали по внешним данным? — спросил Мельников, только для того, чтобы хоть что-то спросить, не молчать, потому что его молчание выдавало его с головой.
— И по внешним тоже. Кстати, у меня тут есть забавные исследования. Знаете, Олег Станиславович, я думаю, что мы сможем выбирать цвет глаз и волос, а также рост и вес нового приплода. Мне не терпится проверить всё, убедиться, так сказать воочию. Но основным критерием при отборе производителей, разумеется, было здоровье и физическая сила. Первое потомство планируется воспитывать для работ
— А… другие дети? — задал вопрос Олег. — Ну те, которые появятся на свет естественным путем, без вашей помощи.
— А их не будет! — Некрасов махнул своими огромными ручищами, задев одну из ближних клеток, и сидящие там мыши испуганно заверещали, забившись в угол. — Только тщательно отобранные нами производители и матки будут давать потомство. Остальные… Пройдёмте, Олег Станиславович, я покажу.
Он устремился в соседнее помещение, Мельников, борясь с отвращением, последовал за ним. Войдя в смежную комнату, Некрасов остановился перед стеклянным шкафом, наполненном под завязку какими-то пробирками.
— Вот! Это опытные образцы, но запустить их в серию — дело пары недель. Главное — все элементы очень просты и дёшевы. Я дам вам ознакомится с химической формулой препарата.
— Что это? — Олег покосился на пробирки, уже понимая, что ничего хорошего он не услышит.
— Препарат для химической кастрации. Всего один укольчик, и мужчина больше никогда не сможет иметь детей. И, заметьте, на его здоровье это никак не отразится. Предполагается делать это выбракованным особям чуть ли ни с пяти лет. Вроде прививки от кори. Раз — и готово. К сожалению, пока только мужским особям. С женщинами всё несколько сложнее, но мы и над этим работаем, и у нас даже есть кое-какие…
Мельников больше слушал. Его выдержка дала сбой, в ушах звучал тревожный писк подопытных мышей, в голове царил сумбур. Он побоялся, что сейчас сорвётся, начнёт крушить всё вокруг, вцепится в красную широкую морду Некрасова. Нечеловеческим усилием воли он подавил в себе это желание.
— Александр Романович, спасибо. Это очень… познавательно. Подготовьте мне к утру все документы с основными результатами, я иду на приём к Верховному.
И быстрым шагом, чуть ли не бегом, Мельников покинул лабораторию.
Вот почему ночью он ворочался без сна, измучив и себя, и Соню, которая тщетно пыталась его успокоить, а под утро, махнув рукой, ушёл в гостиную на диван, и там, уткнувшись лицом в подушку и накрывшись с головой пледом, опять пытался уснуть. Но в ушах стоял писк мышей и звучал жизнерадостный голос Некрасова: «один укольчик каждой выбракованной особи и всё, стопроцентная гарантия, а девочек вы можете отобрать и сами… я не возражаю. Совсем не возражаю, Олег Станиславович».
***
Дверь открылась, из кабинета Ставицкого вышел новый начальник Службы безопасности, полковник Караев, высокий, гибкий мужчина в безукоризненно сидящей на нём военной форме.
Отчего-то
Караев быстро окинул Мельникова взглядом, чёрные, ничего не выражающие глаза, полуприкрытые чуть набрякшими веками, на миг задержались на лице Олега, словно просканировали его. Казалось, что полковник считывает его мысли, и это было настолько живо и реально, что Олег едва удержался, чтобы не отвести взгляд. Каким-то шестым чувством Мельников понимал, что именно этому человеку нельзя показывать ни свой страх, ни даже обычный дискомфорт, как нельзя показывать страх дикому и хищному зверю.
Секретарша подобралась, посмотрела на часы, потянулась к телефону.
— Сергей Анатольевич, тут к вам… Да, конечно, — и, положив трубку, обратилась к Олегу. — Олег Станиславович, проходите, вас ждут.
Олег поднялся, нервно сжал в руках папку с проектом Некрасова. Явившись к себе в восемь часов утра, он первым делом сел за документы — внимательно изучал, выискивал слабые места, выстраивал линию обороны. Надо оттягивать этот кошмар, любой ценой, опираться на недостаточность исследований, на отсутствие опыта, отложить начало хотя бы на пару недель, или, если отложить не получится, сократить масштаб бедствия.
— Доброе утро, Олег Станиславович, — поприветствовал его Верховный, когда Олег вошёл в кабинет. — Мне сообщили, что вы вчера посетили лабораторию Некрасова. Ну и как? Что скажете? Ваши впечатления?
Ставицкий смотрел на него с радостным предвкушением. Так смотрит ребёнок, получивший на день рождения долгожданный подарок и готовящийся вскрыть упаковку. За толстыми стёклами очков глаза поблёскивали азартом, и от этого азарта у Олега всё похолодело внутри.
Мельников прошёл, сел на кресло, по привычке устроился поудобней, и, уже устраиваясь и всё ещё ощущая на себе по-детски счастливый взгляд Ставицкого, понял, что уговорить того отменить проект не получится, разве что добиться хоть какой-то отсрочки, да и то — если очень повезёт.
— Впечатления… Ну, что ж, это действительно впечатляет, — осторожно начал Олег, выкладывая перед собой папку и раскрывая её.
— Я знал, что вы поймёте меня! — обрадовался Ставицкий. — Как врач. Ведь в сущности, весь этот проект — это путь к здоровой нации. Мы подстегнём эволюцию. То, на что у матушки природы ушли бы столетия, если не больше, мы с вами провернём в сжатые сроки. И всего-то лет через двадцать у нас с вами будет общество, состоящее из здоровых, красивых и счастливых людей. Вы чувствуете перспективы?