Башня. Новый Ковчег 6

Букреева Евгения

Позвать Элизу велел отец.

— Как угодно, но сделай так, чтобы твоя сестра сюда пришла. Заплачь, соври, подкупи, переспи, — Ивар Бельский тяжело ходил по кабинету, сцепив руки за спиной. — Мне всё равно, как ты это сделаешь, но Элиза должна быть тут.

Легко сказать — сделай, а как?

Нет, на саму Кристину домашний арест не распространялся, трудность была в другом — к отцу никого не пускали. У дверей дежурила охрана, вооружённые до зубов оборванцы, наводившие на Кристину ужас, и, если бы не их командир, Игнат Ледовской, который отчасти был из своих, пусть и переметнувшихся на сторону

новой власти, она бы ни за что не решилась. Только что она могла им предложить? Себя? Смешно. На её тело этим разрешение не требовалось — если б было надо, взяли бы не задумываясь, забесплатно. Соврать? Кристина перебрала в уме все уловки, ничего не годилось. Оставалось одно — подкупить. Отец был уверен, что у неё есть чем. Только вот и тут он ошибался.

Страсть отца к драгоценным камням сёстры разделяли в полной мере, и к двадцати трём годам у обеих скопилась немаленькая коллекция украшений. Отец был щедр: золотые кольца, цепочки, браслеты, диадемы, тиары, ожерелья были обычным подарком на дни рождения и праздники. Изумрудные серьги, рубиновые колье, бриллиантовые брошки, золото, платина… на серебряные безделушки даже внимания не обращали — при случае совали горничным за тайные мелкие услуги. Кристина могла бы жить безбедно, не будь она такой дурой.

Драгоценности украл муж. Бывший муж.

Митенька Зеленцов, мот, игрок и бабник, красивый, шумный, глуповатый, но бесконечно обаятельный, опустошил её тайник, закатившись к ней под предлогом повидать дочь — это было ещё до ареста отца. Кристина даже не сразу спохватилась, а когда обнаружила, было поздно. Её любимые украшения затерялись на этажах Башни, а сам Митенька был вскоре найден с перерезанным горлом в одном из притонов в обществе такой же красивой как Митенька, и такой же мёртвой шлюхи.

У Кристины осталась только маленькая шкатулка с практически ничего не стоящей мелочью, да серьги-снежинки, причудливая смесь бриллиантов и сапфиров, подаренные отцом на рождение, которые уцелели только по той простой причине, что на момент появления Митеньки, они были у неё в ушах.

Эти серёжки она и предложила Игнату Ледовскому за то, чтобы тот пропустил её сестру к отцу. Предложила, замерев от страха. Ледовской не производил впечатление того, кого можно было подкупить. И тем не менее это сработало. Игнат серьги взял, и на следующий день Элиза вошла в кабинет отца. А через неделю Ивара Бельского перевели в одиночную камеру на военный ярус, и живым его Кристина больше не видела…

— Как же мы с Лидочкой? — растерянно повторила Кристина, хлопая глазами.

— Господи, — Элиза нервно дёрнула плечом. — Вы переедете в другую квартиру. Попроще. Не бойся, без жилья не останешься. Мы же с тобой как-никак сёстры.

Сёстры.

Кристина дорого бы отдала за то, чтобы остаться на этом свете круглой сиротой…

***

— Анжелика точно такая же, как и её бабка Элиза, мало того, что внешне копия, так она и всё остальное от неё унаследовала: хитрость, изворотливость, наглость. Приспособленка и шлюха! Вот кто она такая!

Тимур Караев сидел, удобно развалившись, в мягком кресле, крутил в руках серёжку, наблюдая за тем, как необычно преломляется свет от низко висящей люстры в синих камнях, как вспыхивают нежным голубым переливом рассыпанные вокруг них бриллианты. На Маркову, которая то нервно ходила по небольшой гостиной, то вдруг замирала, вцепившись худыми руками в гнутую спинку стула, он почти не смотрел, так, отмечал краем глаза её перемещения — не больше.

Последние два дня их неожиданным образом сплотили. То, что он вдруг увидел в женщине, которую до этого считал

безвольной жертвой, одной из тех, кого так легко и просто подмять под себя, удивило и несколько обескуражило его. Нет, это была не внезапно пробудившаяся сила (откуда было ей взяться в худом теле и рабски согнутом разуме), не воля, не целеустремленность, не напор — ничего из того, что поднимало человека и выводило на верхние ступени животной иерархии. Ирина Маркова по-прежнему стояла внизу пищевой цепочки, слабая и вялая, настолько слабая и настолько вялая, что было поразительно, почему её до сих пор ещё не сожрали. Хотя теперь Тимур понимал, почему.

Её держала ненависть, и ненависть эта была подобна сжатой пружине, на которую словно кто-то надавил и удерживал долгие годы, и чем больше он давил, тем выше становилась сила противодействия — росла, крепла, врезалась, врастала в ладонь удерживающего и наконец прорвалась, принялась раскручиваться, всё больше и больше набирая обороты.

— Думаешь, откуда у этой твари такие средства, что она может ни в чём себе не отказывать? А уж ты можешь мне поверить, по богатству никто в Башне не сравнится с Бельскими. Никто! Одна только серёжка, которую ты держишь в руках, одна, даже без пары, стоит целое состояние! — лицо Ирины из бледного стало серым, стул, в спинку которого она вцепилась, с мучительным скрипом проехался по полу — с такой силой она на него надавила. И без того гнутые ножки согнулись ещё больше. — Просто в их руках, в руках той ветви Бельских, оказалась коллекция Ивара Бельского. Вся. До последнего камушка.

— Ты сама сказала, что коллекцию не нашли. Что твоего прадеда пытали, но он ничего не сказал.

— Пытали, да. Только перед тем, как его бросили в одиночку, перед пытками, Элиза, бабка Анжелики, приходила к нему, и он наверняка рассказал ей, где тайник. А этот слух о пропавшей коллекции, я не удивлюсь, распустила сама Элиза… Тимурчик!

Ирина неожиданно резко отодвинула от себя стул — он едва не упал, — бросилась к Тимуру и, опустившись перед ним, зарылась лицом в его коленях.

— Тимурчик, послушай меня… послушай! Всё ещё можно изменить, всё. И тварь эту поставить на место и даже больше — уничтожить совсем. Надо просто открыть Серёже глаза. Чтобы он увидел, что за змею он пригрел на своей шее. Серёжа так доверчив, он совершенно ничего не понимает в людях.

Она бормотала всё глуше и глуше, не отрывая лица от его колен и обхватив руками ноги. Речь её и без того сумбурная, стала совсем путанной, сбивчивой, ему даже на миг показалось, что она плачет, судорожно всхлипывая, но, когда она подняла к нему лицо, её глаза были абсолютно сухими.

— Тимур, моя мать перед смертью рассказывала, что Ивар Бельский умер не от пыток. Он скончался в своей камере, остановилось сердце. Ходили слухи, что перед самой смертью Элиза опять навестила его.

Караев поморщился. Рассказы о камнях, коллекциях драгоценностей и семейных распрях уже начали утомлять его, тем более все эти дела давно минувших дней никак не могли быть связаны с тем, что происходило сегодня. Даже если одна из сестёр и замочила своего папашу или наняла кого-то для этого дела, ему то что с того? Он попытался отодвинуть от себя Ирину, но она вцепилась в его руку, покрыла ладонь быстрыми сухими поцелуями.

— Я знаю, ты думаешь, что всё это пустяки, — с жаром заговорила она. — Но поверь, было даже открыто дело по поводу преждевременной смерти Ивара Бельского. Новые власти, так и не получившие в свои руки коллекцию его камней, тоже были этим озабочены. В военном архиве наверняка хранится досье. Вот если его найти, если найти… Понимаешь, для Серёжи Ивар Бельский — легенда, и, как только он узнает, что та ветвь Бельских причастна к его смерти, Анжелике не поздоровится. После такого Серёжа поверит во что угодно, в потерянную серёжку, в заговор, во всё! И ты докажешь, что эта стерва на стороне заговорщиков, что это она помогла сбежать Савельевской девчонке. Тебя повысят, ты станешь генералом, вот увидишь…