Башня. Новый Ковчег 6
Шрифт:
Кир сделал несколько шагов по коридору и опять остановился.
Кто может знать про Нику? Гоша? Нет, вряд ли, откуда. С Гошей Кир вообще тему Ники старался не поднимать. Савельев? Этот, разумеется, знает. Но… не бежать же к нему? От мысли, что придётся говорить с Савельевым, которого он последний раз видел там, у паровой, когда тот орал на него при всех, Кир вздрогнул. Нет уж, обойдёмся без Савельева. Кто ещё? Литвинов? Дружок его? Этот да, этот всегда про всё в курсе. Вот только видеть его у Кира тоже не было никакого желания. Вчера встречались, хватит.
Он вспомнил, как Борис Андреевич, опершись о дверной
Где живет Мария Григорьевна, Кир знал. Позавчера, закончив смену, они до общежития шли вместе, и Кирилл запомнил номер её комнаты — семьдесят седьмой, две семёрки, счастливые цифры. И сейчас она ещё должна быть дома, вряд ли так рано убежала на работу. Хотя Гоша упоминал, что они сегодня реактор что ли собираются запускать — все уши ему этим реактором прожужжал. Но если Кир поторопится, то наверняка успеет. И, приняв такое решение, Кирилл бегом припустил в сторону Марусиной комнаты.
Разогнавшись, Кир не успел притормозить у дверей с двумя счастливыми семёрками и по инерции ввалился в комнату. Конечно, будь дверь заперта, ему вряд ли бы это удалось, но Мария Григорьевна, видимо, Гошиной педантичностью не отличалась, и, как и Кирилл, считала, что никто её здесь не украдёт.
— Мария Григорьевна, это я, Кирилл. Извините, что так рано, — выдохнул Кир и осёкся.
До него только сейчас дошло, что он опять натворил. Ворвался в комнату в общем-то малознакомой молодой женщины, которая в эту самую минуту, может быть, где угодно: в постели, в душе, она может быть неодета, может быть не одна. Кир покраснел.
— Мария Григорьевна, извините, — повторил он, чувствуя себя последним дураком.
На его счастье, комната была пуста. На одной из кроватей, небрежно задёрнутой покрывалом, валялась форменная куртка. Шума воды из ванной тоже не доносилось. Наверно, Киру следовало бы уйти, вернуться к себе, разбудить Гошу, посоветоваться с ним — если Мария Григорьевна уже убежала на работу, то Гоша вполне может проводить Кира до БЩУ или как там правильно называется то помещение, где Мария Григорьевна работает днём, — и Кир, скорее всего, так бы и сделал. Он уже взялся за ручку двери, как вдруг из коридора послышались голоса. От неожиданности Кир замер. Один из голосов, несомненно, принадлежал Марусе, но и второй Киру был отлично знаком.
— Я не знаю, Борис Андреевич, что вам показалось вчера. У нас на восемьдесят седьмом, где я выросла, говорили: когда кажется — креститься надо.
Голос был резким, даже злым. Кир мысленно чертыхнулся. Мало того, что, зайдя сюда и увидев его, она подумает невесть что, так она ещё и не одна. А с этим…
— Может хватит уже, Марусь? — голос Литвинова раздавался совсем близко,
— Видите, кажется… определитесь уже, Борис Андреевич. И хватит меня преследовать. Думаете, если я один раз дала слабину, то победа уже у вас в кармане?
— Дала слабину? Это теперь так называется?
— Да как хотите это называйте. Но то, что мы с вами один раз переспали, ровным счётом ничего не значит.
Когда Кир понял смысл сказанного, его лицо, с которого и так не успел сойти румянец, запылало ещё больше. Они тут что, совсем все рехнулись? Сначала Савельев с Анной Константиновной — память услужливо подсунула ему ту сцену, когда он припёрся ставить Павлу Григорьевичу капельницу и увидел их вдвоём, в постели. Теперь и того хлеще. Литвинов и Маруся?! Маруся?
Дверь стала приоткрываться. Мария Григорьева продолжала что-то гневно говорить, но Кир уже не вникал в смысл слов. Его живое воображение тут же нарисовало сцену, где ему, как обычно, отводилась роль последнего дурака, и ноги сами понесли его к шкафу. Кир быстро открыл створку, бесшумно просочился внутрь и затаился между развешенной одеждой, прижавшись к стенке и стараясь не дышать.
— …значит, вот так это выглядит? Значит, я тебя преследую? Что ж… понял, не дурак, больше не подойду, не волнуйся. Докучать не буду!
— Очень буду вам признательна, Борис Андреевич!
Хлопок закрываемой двери. Тихие шаги. Они поссорились, и Литвинов ушёл — догадался Кир. А ему что теперь делать? Выскочить из шкафа с криком «сюрприз!»? Поняв, что снова загнал себя в идиотское положение — хуже некуда, Кир не придумал ничего лучше, чем затаиться.
Маруся тем временем, судя по звукам, присела на кровать, и Киру даже показалось, что она то ли вздохнула, то ли всхлипнула. Потом он снова услышал шаги, звук наливающейся воды.
А если ей сейчас понадобится что-то в шкафу, запоздало подумал Кир. Переодеться, например. Он даже не мог представить, как она отреагирует на его появление. Будет орать и ругаться, как непременно сделал бы её брат? Или начнёт издеваться и насмешничать, как Литвинов? Кир не знал, что хуже.
Пока он размышлял, опять раздались шаги, а потом до Кира донёсся стук закрывшейся двери и звук запираемого замка. Маруся ушла.
Выждав несколько томительных секунд, Кир осторожно приоткрыл шкаф, убедился, что комната пуста, вылез на свет божий, всё ещё не веря, что так легко отделался, быстро подошел к двери. И тут до него дошло.
Звук запираемого замка!
Его заперли!
Маруся заперла его в комнате!
Всё ещё не в силах поверить в такой поворот, Кир взялся за ручку, попытался выйти. Идиот, какой же он идиот. Записной придурок, угодивший в очередную ловушку. Он даже объяснить никому толком ничего не сможет, ни Марусе, ни всепонимающему и всепрощающему Гоше, а уж если до Савельева дойдёт…
Кир нервно задёргал ручку, с силой навалился плечом на дверь — бесполезно. Пластик был очень прочным, сделано на совесть, что и говорить. Кирилл в изнеможении опустился на корточки, прислонился спиной к запертой двери и от безысходности несколько раз с силой ткнулся затылком. Где-то на задворках сознания опять всплыла мысль про Гошу Васильева. Гоша проснётся, увидит, что его нет, может, забеспокоится. Может…