Башня
Шрифт:
Сегодня был один из трех дней в этом месяце, пригодных для создания сильного накопителя из простого золота, и Поттер не собирался терять время даром. Он медленно поднял руки, сосредотачиваясь на ощущениях тепла, стекающего с пальцев, удлиняющих их, создавая в его сознании полупрозрачны когти, олицетворяющие течение собственной Маны. И они появились - медленно, с трудом, но проявились в магическом видении. Следуя советам Книги, он простер правую руку над кольцом, стараясь, чтобы оно оказалось прямо под центром ладони, а левой начал чертить Эмблемы Четырех Богов, призываемых им на помощь.
– Мардук Великий,
Дай мне в руки твой Топор!
– Хрипло проговорил Гарри, указывая созданной Эмблеме отца богов на верхний круг, призывая Силу войти в кольцо. Символ, как и ограненный рубин, послушный воле мага медленно, словно огонь, запылал багровыми искрами.
– Энлиль, Владыка Судеб,
Назови меня свом именем!
Второй символ, тот, что располагался на стороне Запада, начал вместе с изумрудом медленно переливаться темно-зелеными огнями болот.
– Иштар, царица людей,
Жизнь изреки мне!
Послушная полупрозрачным когтям, возникла и опустилась в предназначенный ей круг на ткани Эмблема Иштар-Инанны. Мерно засиял символ бледно-голубым цветом, мерцая в солнечных лучах, льющихся из окон.
– Ирригалл, Беспощадный Владыка,
Подари свое дыхание!
Последней начала сиять темно-синими, практически черными, отблесками Эмблема Владыки Мертвых.
Когда все эмблемы отдали свою силу, Гарри продолжил ритуал, нараспев читая строки Творения, написанные Апсу - творцом всего сущего.
– Апсу первородный, всесотворитель,
Праматерь Тиамат, что все породила,
Воды свои воедино мешали…
Его тело трясло. Он практически не слышал самого себя, чувствуя лишь все усиливающуюся дрожь, когда из его рук вниз, на простое кольцо, струилась с таким трудом собранная Мана, опустошая его, лишая того тепла, что дарила сила Шамаша, сила солнца. Его руки дрожали, а из-под ресниц мальчик видел, как она воронкой всасывается кольцом-поглотителем. Теперь уже точно поглотителем.
Тонкая лента артефакта, казалось, двигалась, звеня тонкой цепочкой, радостно причмокивая от удовольствия поглощения проникающей в нее Маны. И вот, когда Поттер едва не падал на пол от слабости, окутавшей его тело, все внезапно прекратилось. Утихло все - и шелест страниц Книги, из которой юный волшебник читал строки Творения, и треск магии, струившейся из его рук, и зловещее эхо, возникшее из-за магического барьера, не дающего всплеску силы выйти за пределы комнаты. Тогда-то Поттер и позволил себе обессилено сползти на пол, не отрывая взгляда от ярко блестевшего на столе кольца. Все получилось.
Это был результат месяца кропотливой работы. Теперь он не безоружен.
Он протянул руку и, не обращая внимания на то, что кусочек металла все еще обжигающе горяч, с восторгом сжал его в руке, чувствуя, что псевдоразумный дух, как кошка ластиться к его магии, предлагая поделиться Маной, накопленной и заимствованной. Гарри медленно надел его на указательный палец, чувствуя, как сливаются в одно линии его ауры и ауры кольца-артефакта. Теперь никто и никогда, по крайней мере, пока накопитель надет на палец юноши, не сможет узнать, что это - не просто безделушка, а маленькое оружие. На губах гриффиндорца дрожала кривая и совершенно безумная улыбка.
Он думал о том, как сможет отплатить Лорду, запершему его в этой чертовой
После той, первой, ночи, Волдеморт не трогал своего пленника больше недели - и Гарри уже подумал, что, получив свое, Темный Лорд успокоился. Каким он был наивным…Лорд вернулся во вторник - если мальчик не сбился во время своих расчетов в спальне. Спальне, в которой после всего случившегося он так и нерешался вновь ночевать. Спокойный, уверенный, величественный, мужчина вошел в его клетку.
Чего не мог отрицать пленник - так это того, что Темный Лорд Волдеморт, ужас всей магической Британии, был безупречно харизматичен, властен и силен. Его полузмеиное лицо, на первый взгляд лишенное эмоций и даже их подобия, темно-красные змеиные глаза, серебристо-серая чешуйчатая кожа и жесткие черные волосы, спадающие на плечи, как ни странно вызывали не отвращение, а то же испуганное восхищение, что и ползущая кобра, изготовившаяся к прыжку. Он вызывал страх - но не страх от уродливости его личины, а от силы и нечеловеческого спокойствия, окутывающего его одиозную фигуру. Магическая сила волшебника буквально давила на окружающих, стелилась шлейфом за Волдемортом, приторно-сладким ароматом вползала в сознание людей, заставляя их замирать перед ним, склоняться и восхищаться.
Даже сам Гарри (что после каждого ухода темного мага вызывало в нем дрожь отвращения) не мог противиться этому обаянию - только заметив невесомо ступающую фигуру своего похитителя, он застывал как кролик перед удавом, пораженный аурой власти, окутывающей Лорда. Нет, он не терял волю, как многие слабые личности в Его присутствии, но и отрицать Его силу не мог.
Так и тогда - во вторник вечером, когда Гарри, устав от бесконечных тренировок по поглощению Маны, отдыхал в гостиной, читая небольшой рунический справочник по шумерской клинописи, найденный в артефакторной и написанный неожиданно просто, - он спокойно и уверенно вошел в Башню. Смерив мгновенно замершую фигуру гриффиндорца насмешливо-предвкушающим взглядом, из которого мгновенно исчез холод и презрение, он грациозно опустился на соседнее сидение, закидывая тонкую изящную руку на спинку дивана.
Когда Гарри попытался встать, то почувствовал, что не может - словно бы невидимые веревки перехватили все его тело, не позволяя сдвинуться с места.
– И не пытайся, - спокойно протянул Лорд, с очевидным интересом рассматривая юношу.
– Это бесполезно.
Но Гарри все равно еще несколько раз сильно дернулся, пытаясь избавиться от призрачных веревок и сбежать из этого вновь начинающегося кошмара. Но все было бесполезно - заклинание Лорда (или что еще это было) он не мог снять без палочки. Гарри вновь почувствовал себя абсолютно беззащитным, а в голове сами собой вновь возникли образы той ночи, когда мужчина терзал его тело. Замерев на краешке дивана, он ожидал нового прикосновения, настраиваясь на сопротивление до последнего, но его все не происходило. Наконец, устав от пустого переживания, гриффиндорец повернулся направо - туда, где сидел мужчина.