Басни

Крылов Иван Андреевич

1811

XVI. Свинья

Свинья на барский двор когда-то затесалась;Вокруг конюшен так и кухонь наслонялась;В сору, в навозе извалялась;В помоях по уши досыта накупалась:И из гостей домойПришла свинья свиньёй.«Ну что ж, Хавронья, там ты видела такого? —Свинью спросил пастух. —Ведь и?дет слух,Что всё у богачей лишь бисер да жемчуг;А в доме так одно богатее другого?»Хавронья хрюкает: «Ну, право, порют вздор.Я не приметила богатства никакого:Всё только лишь навоз да сор;А, кажется, уж, не жалея рыла,Я там изрылаВесь задний двор».Не дай бог никого сравненьем мне обидеть!Но как же критика Хавроньей не назвать,Который, что ни станет разбирать,Имеет дар одно худое видеть? [72]

72

В рецензии на издание басен в 1811 г. М. Т. Каченовский особенно возмущался этой басней, приняв, очевидно, её на свой счёт, – см. с. 356 наст. изд.

1811

XVII. Муха и Дорожные

В

июле, в самый зной, в полуденную пору,Сыпучими песками, в гору,С поклажей и с семьёй дворян,Четвёркою рыдван [73] Тащился.Кони измучились, и кучер как ни бился,Пришло хоть стать. Слезает с козел он.И, лошадей мучитель,С лакеем в два кнута тиранит с двух сторон:А легче нет. Ползут из колымаги вонБоярин, барыня, их девка, сын, учитель.Но, знать, рыдван был плотно нагружён,Что лошади, хотя его тронули,Но в гору по песку едва-едва тянули.Случись тут Мухе быть. Как горю не помочь?Вступилась: ну жужжать во всю мушину мочь;Вокруг повозки суетится:То над носом юлит у коренной,То лоб укусит пристяжной,То вместо кучера на козлы вдруг садитсяИли, оставя лошадей,И вдоль и поперёк шныряет меж людей;Ну, словно откупщик на ярмарке, хлопочетИ только плачется на то,Что ей ни в чём никтоНикак помочь не хочет.Гуторя слуги вздор, плетутся вслед шажком;Учитель с барыней шушукают тишком;Сам барин, позабыв, как он к порядку нужен,Ушёл с служанкой в бор искать грибов на ужин;И Муха всем жужжит, что только лишь онаО всём заботится одна.Меж тем лошадушки, шаг за шаг, понемногуВтащилися на ровную дорогу.«Ну, – Муха говорит, – теперя слава богу!Садитесь по местам, и добрый всем вам путь;А мне уж дайте отдохнуть:Меня насилу крылья носят».Куда людей на свете много есть,Которые везде хотят себя приплестьИ любят хлопотать, где их совсем не просят. [74]

73

Рыдван – колымага, большая карета.

74

На сюжет басни Лафонтена «Рыдван и Муха», восходящий к Эзопу и Федру.

1808

XVIII. Орёл и Паук

За облака ОрелНа верх Кавказских гор поднялся;На кедре там столетнем селИ зримым под собой пространством любовался.Казалось, что оттоль он видел край земли:Там реки по степям излучисто текли;Здесь рощи и луга цвелиВо всём весеннем их уборе;А там сердитое Каспийско море,Как ворона крыло, чернелося вдали.«Хвала тебе, Зевес, что, управляя светом,Ты рассудил меня снабдить таким полетом,Что неприступной я не знаю высоты, —Орёл к Юпитеру взывает, —И что смотрю оттоль на мира красоты,Куда никто не залетает».«Какой же ты хвастун, как погляжу! —Паук ему тут с ветки отвечает, —Да ниже ль я тебя, товарищ, здесь сижу?»Орёл глядит: и подлинно, Паук,Над самым им раскинув сеть вокруг,На веточке хлопочет,И, кажется, Орлу заткать он солнце хочет.«Ты как на этой высоте? —Спросил Орёл, – и те,Которые полёт отважнейший имеют,Не все сюда пускаться смеют;А ты без крыл и слаб; неужли ты дополз?»«Нет, я б на это не решился».«Да как же здесь ты очутился?»«Да я к тебе же прицепился,И снизу на хвосте ты сам меня занёс:Но здесь и без тебя умею я держаться;И так передо мной прошу не величаться;И знай, что я…» Тут вихрь, отколе ни возьмись,И сдунул Паука опять на самый низ.Как вам, а мне так кажутся похожиНа этаких нередко ПауковТе, кои без ума и даже без трудов,Тащатся вверх, держась за хвост вельможи;А надувают грудь,Как будто б силою их бог снабдил орлиной:Хоть стоит ветру лишь пахнуть,Чтоб их унесть и с паутиной. [75]

75

Тема басни могла быть навеяна стихотворением французского поэта Лебрена «Средство к возвышению», неоднократно переводившимся на русский язык. Басню воспринимали как намёк на возвышение и падение государственного секретаря М. М. Сперанского, хотя она и была написана до его отставки в марте 1812 г.

1811

XIX. Лань и Дервиш

Младая Лань, своих лишась любезных чад,Ещё сосцы млеком имея отягченны,Нашла в лесу двух малых волченятИ стала выполнять долг матери священный,Своим питая их млеком.В лесу живущий с ней одном,Дервиш, её поступком изумленный:«О безрассудная! – сказал, – к кому любовь,Кому своё млеко ты расточаешь?Иль благодарности от их ты роду чаешь?Быть может, некогда (иль злости их не знаешь?)Они прольют твою же кровь».«Быть может, – Лань на это отвечала, —Но я о том не помышлялаИ не желаю помышлять:Мне чувство матери одно теперь лишь мило,И молоко моё меня бы тяготило,Когда б не стала я питать».Так, истинная благостьБез всякой мзды добро творит:Кто добр, тому избытки в тягость,Коль он их с ближним не делит. [76]

76

Сюжетно басня напоминает одну из «Сантипы философа басен», переведённых Г. Громовым (Г. Г. Любовники и супруги… С. 187-188), «Птица и зверь», которая, однако, противоположна по сентенции: «Злому сколько и как ни благодетельствуй, он никогда не перестанет быть злым и неблагодарным».

1813-1814

XX. Собака

У барина была Собака шаловлива.Хоть нужды не было Собаке той ни в чём:Иная бы таким житьёмБыла довольна и счастливаИ не подумала бы красть!Но уж у ней была такая страсть:Что из мясного ни достанет,В минуту стянет.Хозяин сладить с ней не мог,Как он ни бился,Пока его приятель не вступилсяИ в том ему советом не помог.«Послушай, – говорит, – хоть, кажется, ты строг,Но ты лишь красть Собаку приучаешьЗатем, что краденый кусокВсегда ей оставляешь.А ты вперёд её хоть меньше бей,Да кражу отнимай у ней».Едва лишь на себе Собака испыталаСовет разумный сей, —Шалить Собака перестала.

1816

XXI. Орёл и Крот

Не презирай совета ничьего,Но прежде рассмотри его.Со стороны прибыв далёкойВ дремучий лес, Орёл с Орлицею вдвоёмЗадумали

навек остаться в нёмИ, выбравши ветвистый дуб высокой,Гнездо себе в его вершине стали вить,Надеясь и детей тут вывести на лето.Услыша Крот про это,Орлу взял смелость доложить,Что этот дуб для их жилища не годится,Что весь почти он в корне сгнилИ скоро, может быть, свалится,Так чтоб Орёл гнезда на нём не вил.Но кстати ли Орлу принять совет из норки,И от Крота! А где же похвала,Что у ОрлаГлаза так зорки?И что за стать Кротам мешаться сметь в делаЦарь-птицы!Так многого с Кротом не говоря,К работе поскорей, советчика презря, —И новоселье у царяПоспело скоро для царицы.Всё счастливо: уж есть и дети у Орлицы.Но что ж? – Однажды, как зарей,Орёл из-под небес к семье своейС богатым завтраком с охоты торопился,Он видит: дуб его свалилсяИ подавило им Орлицу и детей.От горести невзвидя свету:«Несчастный! – он сказал, —За гордость рок меня так люто наказал,Что не послушался я умного совету.Но можно ль было ожидать,Чтобы ничтожный Крот совет мог добрый дать?»«Когда бы ты не презрел мною, —Из норки Крот сказал, – то вспомнил бы, что роюСвои я норы под землейИ что, случаясь близ корней,Здорово ль дерево, я знать могу верней».

1814

Книга четвёртая

I. Квартет

Проказница Мартышка,Осёл,КозёлДа косолапый МишкаЗатеяли сыграть Квартет.Достали нот, баса, альта, две скрипкиИ сели на лужок под липки, —Пленять своим искусством свет.Ударили в смычки, дерут, а толку нет.«Стой, братцы, стой! – кричит Мартышка. – Погодите!Как музыке идти? Ведь вы не так сидите.Ты с басом, Мишенька, садись против альта,Я, прима, сяду против вторы;Тогда пойдёт уж музыка не та:У нас запляшут лес и горы!»Расселись, начали Квартет;Он всё-таки на лад нейдет.«Постойте ж, я сыскал секрет! —Кричит Осёл, – мы, верно, уж поладим,Коль рядом сядем».Послушались Осла: уселись чинно в ряд;А всё-таки Квартет нейдёт на лад.Вот пуще прежнего пошли у них разборыИ споры,Кому и как сидеть.Случилось Соловью на шум их прилететь.Тут с просьбой все к нему, чтоб их решить сомненье.«Пожалуй, – говорят, – возьми на час терпенье,Чтобы Квартет в порядок наш привесть:И ноты есть у нас, и инструменты есть,Скажи лишь, как нам сесть!»«Чтоб музыкантом быть, так надобно уменьеИ уши ваших понежней, —Им отвечает Соловей, —А вы, друзья, как ни садитесь,Всё в музыканты не годитесь». [77]

77

О злободневном смысле басни см. с. 357, 380 наст. изд.

1811

II. Листы и Корни

В прекрасный летний день,Бросая по долине тень,Листы на дереве с зефирами шептали,Хвалились густотой, зелёностью своейИ вот как о себе зефирам толковали:«Не правда ли, что мы краса долины всей?Что нами дерево так пышно и кудряво,Раскидисто и величаво?Что б было в нём без нас? Ну, право,Хвалить себя мы можем без греха!Не мы ль от зноя пастухаИ странника в тени прохладной укрываем?Не мы ль красивостью своейПлясать сюда пастушек привлекаем?У нас же раннею и позднею зарейНасвистывает соловей.Да вы, зефиры, самиПочти не расстаётесь с нами».«Примолвить можно бы спасибо тут и нам», —Им голос отвечал из-под земли смиренно.«Кто смеет говорить столь нагло и надменно!Вы кто такие там,Что дерзко так считаться с нами стали?» —Листы, по дереву шумя, залепетали.«Мы те, —Им снизу отвечали, —Которые, здесь роясь в темноте,Питаем вас. Ужель не узнаёте?Мы корни дерева, на коем вы цветёте.Красуйтесь в добрый час!Да только помните ту разницу меж нас:Что с новою весной лист новый народится,А если корень иссушится, —Не станет дерева, ни вас». [78]

78

До Крылова сходный сюжет был использован в басне М. Н. Муравьёва «Верхушка и Корень», в которой Корень губил Верхушку и погибал сам. Крылов в трактовке сюжета, возможно, следовал за Л.-С. Мерсье, который в книге «Философ, живущий у хлебного рынку» (русский перевод – СПб., 1786. С. 19-20) замечал, что для того, чтобы познать истину, надлежит опустить взоры «даже до самых низких состояний, кои в чертогах твоих совсем бывают забвенны; ибо они суть потаённые корни, питающие гордые листвия, коими превозносится древо, ими приосененное. Из сих-то скрытых и животворных протоков изобилие твоё истекает; для чего ж бы тебе смотреть на один токмо стебель».

1811

III. Волк и Лисица

Охотно мы дарим,Что нам не надобно самим.Мы этой басней поясним,Затем что истина сноснее вполоткрыта.Лиса, курятинки накушавшись досытаИ добрый ворошок припрятавши в запас,Под стогом прилегла вздремнуть в вечерний час.Глядит, а в гости к ней голодный Волк тащится.«Что, кумушка, беды! – он говорит. —Ни косточкой не мог нигде я поживиться;Меня так голод и морит;Собаки злы, пастух не спит,Пришло хоть удавиться!»«Неужли?» – «Право, так». – «Бедняжка куманёк?Да не изволишь ли сенца? Вот целый стог:Я куму услужить готова».А куму не сенца, хотелось бы мяснова —Да про запас Лиса ни слова.И серый рыцарь мой,Обласкан по уши кумой,Пошёл без ужина домой. [79]

79

В основе басни – мотивы русских народных сказок о волке и лисе.

1816

IV. Бумажный Змей

Запущенный под облака,Бумажный Змей, приметя свысокаВ долине мотылька,«Поверишь ли! – кричит, – чуть-чуть тебя мне видно;Признайся, что тебе завидноСмотреть на мой высокий столь полет».«Завидно? Право, нет!Напрасно о себе ты много так мечтаешь!Хоть высоко, но ты на привязи летаешь.Такая жизнь, мой свет,От счастия весьма далёко;А я, хоть, правда, невысоко,Зато лечуКуда хочу;Да я же так, как ты, в забаву для другого,ПустогоВек целый не трещу». [80]

80

Сюжетно близка к анонимной басне «Стрела» (Модное ежемесячное издание. 1779. Ч. I. С. 233-234) и переводной басне Марии Базилевичевой «Бумажный змей» (1799).