Бастард четвёртого мира. Том 2. Чего б не сулила безвестная даль
Шрифт:
Девушка обернулась и взглянула на Люто. Тот вольготно расположился на замысловатом троне и с интересом следил за речью помощницы.
– Правила просты, – продолжила Литара, – полное и беспрекословное подчинение любым приказам. Всякая попытка или даже мысль о побеге неотвратимо повлечет за собой суровое и крайне болезненное наказание. Преданность отождествляет меру вашего существования. Так что рекомендую вам поскорее привыкнуть к новому образу жизни. Крактан можно покинуть только одним способом – смерть, – девушка звонко хихикнула. – На этом все.
Слева от меня раздалось гневное невнятное бурчание. Я наклонил голову и увидел красного от переполняющей его ярости Тамиора.
– Эй, Люто! – заорал рыцарь. –
За спиной тут же оживился стражник. Послышалась возмущенная ругань и звук стремительно приближающихся шагов. Мы оглянулись. Крупный громила уже широко замахивался, метя пудовым кулаком в затылок белобородого. Рыцарь ловко отскочил в сторону. Толпа пленников расступилась, освобождая место для смелого маневра, а неповоротливый бугай провалился вперед, не встретив сопротивления своей мощной атаки. Пошатнувшись, он потерял равновесие и оказался в аккурат рядом со мной. Надежно стянувшие тело по рукам и ногам веревки не позволяли сделать что-либо весомое, поэтому я коротко шагнул вперед. Поравнявшись вплотную со сгорбленной фигурой, я извернулся и что было сил ухватил головореза острыми зубами за оттопыренное мясистое ухо. Затем рванул в сторону и сплюнул кровоточащий шмат сальной плоти в песок. Громила тонко взвыл, его глаза покраснели от негодования и резкой пронизывающей боли. Он решительно развернулся и, тяжело дыша, подался мне навстречу.
– Борк! – прервал потасовку громогласный крик Люто.
Главарь поднялся с трона и зло прищурился.
– Оставь их! – с сиплой ненавистью проговорил он. – Для этих двоих у меня имеются особые планы, – лиходей снова захлебнулся нервным перекатывающимся смехом.
– В загон всех! – скомандовала Литара.
Главарь и его спутница повернулись к арене спиной и скрылись в недрах Крактан. Пятеро надзирателей, присматривающие за толпой со стороны, зашевелились и, подкрепляя свое главенство грязной бранью вперемешку с жесткими пинками, суетливо принялись разворачивать скопище плененных канри. Одноухий стражник с обиженной физиономией долго смотрел на меня, затем дождался, когда я повернусь спиной и исподтишка нанес хлесткий удар дубинкой в мою незащищенную спину. Между лопаток вспыхнуло ощутимое болезненное жжение, быстро расползающееся к плечам и пояснице. Я сдавленно закряхтел и рухнул на одно колено.
– Вот так, – раздался сзади тонкий смешливый голосок подлого громилы. – Что? Думал я оставлю свое ухо тебе бесплатно? Не дождешься, ящерица. Наш хозяин не прощает обид, и мы тоже. Надеюсь, что ты, шваль, не протянешь до завтрашнего утра. А если будешь еще жив, то мы с ребятами заглянем к тебе на светскую беседу.
– Борк! – строго окликнул толстяка один из конвоиров. – Что сказал Люто? Оставь его. Сам знаешь, что бывает за неподчинение командиру.
Сальный верзила скорчил виноватую гримасу, кивнул и заспешил в начало колонны.
Нас гнали по песчаному плато вглубь арены, где располагались открытые нараспашку деревянные створки ворот, ведущих, как можно было предположить, во внутренние коридоры. И уже через несколько мгновений мы гуськом проталкивались по темным затхлым тоннелям твердыни. Где-то вдалеке слышался звук падающей воды. Должно быть, один из подземных источников заявлял о своем существовании. Пахло сыростью, гнилью, безнадегой, а еще пуще отчаянием. Минуя несколько поворотов, мы оказались в большом круглом каменном мешке. С высокого потолка свисали ржавые клетки, дно которых заполняло рваное истлевшее тряпье и серые, выскобленные временем кости. В покрытых плесенью стенах, в три яруса друг над другом, виднелись решетки камер. К каждому этажу прилегали узкие потрескавшиеся ступени, вдоль коих на значительном расстоянии друг
Пленников разделили по трое и распихали по разным казематам, разместив всех как можно дальше друг от друга. Я и Тамиор были заперты вместе с одним из служек кабака, где нас и пленили. Худощавый канри молчал и не реагировал на любые попытки завести разговор. Казалось, что бедняга не имел сил оправиться от случившегося и, замкнувшись в себе, безутешно ждал конца. Давинти также исчез из вида, впрочем, его напуганный и одновременно возмущенный ропот доносился до нашей камеры откуда-то снизу.
– Принимай гостей, Думитур! – выкрикнул конвоир, вешая замок на засов последней клетки.
– Слышу-слышу, – раздалось в ответ. – Наконец-то и мне будет с кем словечком перекинуться. А то уже с месяц в тишине да безмолвии. Видать, Люто не торопился на этот раз.
– Наслаждайся, – сухо бросил стражник и нырнул во тьму коридора.
Одна из решеток пронзительно заскрипела. Мы с белобородым удивленно прильнули к металлическим прутьям, отделяющим нас от свободы, и уставились на далекое дно тюремной ямы, откуда и исходил звук.
По пути сюда я старательно запоминал каждый изгиб, всякую пядь катакомб, однако усталый взор так и не смог приметить чего-то хоть сколько-нибудь необычного. Теперь же камера, расположенная на отшибе нижнего полукруга клеток и показавшаяся мне прежде вовсе пустой, медленно наполнялась бледным свечением. Приглядевшись, я различил границы низкой кровати, наскоро, кое-как сколоченный узкий стол с горящей свечой и такой же неказистый табурет.
Худощавая тень внутри зашевелилась, створки подались вперед, и на пороге каземата появился скрюченный силуэт. Это был старый, покрытый древними морщинами человек. Время не пожалело его тело. Вместо правой ноги, незнакомец опирался на костыль, справленный из сучковатой коряги. А левая рука, начисто лишенная кисти и половины предплечья, свисала вдоль туловища безвольной культей. Голова старика не имела ни единого волоса. Зато лоб и лысую макушку сплошняком покрывала россыпь бугристых шрамов. Страшные увечья рваными уродливыми бороздами сползали на скулы, подбородок, обхватывали тонкую шею и, наконец, превращали пожилой облик в жуткое подобие истрепанной лоскутной куклы. Одет человек был в драные кожаные лохмотья, что, возможно, в далеком прошлом служили ему неплохой защитой, но ныне представляли собой лишь отголосок былого, как и он сам.
Дед медленно, опираясь на костыль, выбрался на середину булыжной мозаики пола темницы и деловито почавкал пересохшим ртом.
– Посмотрим-посмотрим, кого нынче принес соленый ветер, – жадно втянув затхлый воздух, беззлобно улыбнулся он и заковылял вдоль стен, с усилием всматриваясь в полумрак камер. – Так-так, – удовлетворенно проговорил Думитур, – кто тут у нас? Канри? Старые глаза уже совсем не те. Подводят. Видят порой то, чего нет, – посетовал он и вновь шумно зашмыгал носом. – А вот нюх… На нюх я всегда мог положиться. Не обманул он меня, значит, и сейчас. С три десятка канри, человек, тил и броктар, – заключил странный старикан. – Какое разнообразие. Насыщенное представление должно получиться.
– Ты еще кто такой?! – прорычал Тамиор, вращая затылком из стороны в сторону и пытаясь плотнее прижаться лицом к прутьям решетки, чтобы рассмотреть загадочного калеку. – Если тебя, старая развалина, приставили в качестве сторожевого пса, то значит, я определенно ошибался насчет Люто. Этот кусок вонючего мяса еще более безрассуден, чем я думал. Потому что после того, как мы выберемся из камеры, нас будет невозможно остановить. И дряхлому старикашке это уж точно не под силу, – бородач перевел дух и уже спокойно продолжил: – А если ты такой же заключенный, как и мы все, то почему не сидишь в своей конуре, а прогуливаешься на свободе?