Бастард де Молеон
Шрифт:
– Если это Мотриль, тем более надо идти к королеве! – вскричал Аженор. – Ведь если это он, королева погибла.
И он собрался уступить своему великодушному порыву.
– Сеньор, вы знаете, что я не трус, – сказал Мюзарон, удерживая его за рукав кольчуги. – Я просто осторожен, не скрываю этого и этим горжусь. Так вот! Подождите еще несколько минут, добрый мой сеньор, а потом, если пожелаете, я последую за вами в ад.
– Ладно, подождем, может, ты и прав, – согласился рыцарь.
Однако голос слышался по-прежнему, становясь все более угрожающим;
Аженор не смог устоять на месте и выбежал в коридор.
XI. Глава, в которой Бланка Бурбонская поручила Бастарду де Молеону передать кольцо своей сестре, королеве Франции
Вот что произошло, или, вернее, происходило, у королевы.
Едва Бланка Бурбонская пересекла коридор и, следуя за мамкой, поднялась по нескольким ступеням лестницы, которая вела в ее комнату, как на парадной лестнице башни раздался тяжелый топот множества солдат.
Но отряд расположился в нижних этажах; наверх вошло только двое солдат, причем один встал в коридоре, а другой подошел к комнате королевы.
В дверь постучали.
– Кто там? – дрожа от страха, спросила мамка.
– Солдат, который прибыл от короля дона Педро и привез донье Бланке письмо, – послышался ответ.
– Открой, – приказала королева.
Мамка открыла и отступила назад, увидев перед собой высокого мужчину: он был в одежде солдата: грудь его обтягивала кольчуга, поверх которой был наброшен свободный белый плащ; капюшон скрывал его лицо, а длинные рукава – руки.
– Ступайте к себе, добрая мамка, – сказал он с тем легким гортанным выговором, который отличает мавров, безупречно владеющих кастильским языком, – идите. Мне необходимо поговорить с вашей госпожой об очень важных вещах.
Первым чувством мамки было остаться, несмотря на приказ солдата; но госпожа, у которой она взглядом попросила разрешения, сделала ей знак удалиться, и она повиновалась. Но, выйдя в коридор, она сразу же раскаялась в своем послушании, так как увидела у стены прямого и молчаливого второго солдата, который, вероятно, был готов исполнить приказы солдата, вошедшего к королеве.
Пройдя мимо этого человека, мамка почувствовала, что теперь ее отделяют от госпожи не только двое этих страшных пришельцев, но и какая-то непреодолимая преграда, и поняла, что Бланка погибла.
Королева же, как всегда спокойная и величественная, подошла к мнимому солдату, посланцу короля, который опустил голову, словно боясь, что его узнают.
– Теперь мы одни, говорите, – сказала она.
– Сеньора, король знает, что вы переписывались с его врагами, – начал незнакомец, – а это, как вам известно, представляет собой очевидную измену.
– Неужели король только сегодня об этом узнал? – спросила королева с тем же спокойствием и тем же величием. – Однако, мне кажется, я уже довольно давно несу наказание за это преступление, о котором,
Солдат поднял голову и возразил:
– На сей раз, сеньора, король говорит не о врагах его трона, а о врагах его чести. Королева Кастилии должна быть вне подозрений, но она тем не менее дала повод к скандалу.
– Исполняйте ваше поручение и уходите, когда закончите, – сказала королева.
Солдат какое-то время хранил молчание, словно не решаясь перейти к делу, потом спросил:
– Вы знаете историю дона Гутьере?
– Нет, – ответила королева.
– Но она разыгралась совсем недавно и наделала немало шуму.
– Я ничего не знаю о недавних событиях, – сказала пленница, – а шум, даже самый громкий, едва проникает сквозь стены замка.
– Хорошо! Тогда я вам расскажу, – сказал посланец короля.
Вынужденная слушать, королева, невозмутимая и исполненная достоинства, продолжала стоять.
– Дон Гутьере женился на юной, прекрасной девушке шестнадцати лет, – начал он свой рассказ. – Именно в этом возрасте ваша светлость вышла замуж за короля дона Педро.
Королева пропустила мимо ушей этот явный намек.
– Прежде чем она стала сеньорой Гутьере, эту девушку звали донья Менсия, – продолжал солдат, – и под этим девичьим именем она любила молодого сеньора, который был не кто иной, как брат короля, граф Энрике де Трастамаре.
Королева вздрогнула.
– Однажды ночью, вернувшись домой, дон Гутьере застал жену дрожащей от страха, в сильном волнении; он спросил, в чем дело; та сказала, будто видела мужчину, который спрятался в ее комнате. Дон Гутьере взял светильник и стал искать, но ничего не нашел, кроме очень богато украшенного кинжала. Он отлично понимал, что такой кинжал не мог принадлежать простому дворянину.
На рукояти была указана фамилия мастера; дон Гутьере пошел к нему и спросил, кому тот продал кинжал.
«Инфанту дону Энрике, брату короля дона Педро», – ответил мастер.
Дон Гутьере узнал все, что хотел знать. Отомстить графу дону Энрике он не мог, потому что был старым кастильцем, исполненным благоговейного почтения к своим господам, и не пожелал бы, несмотря на нанесенное оскорбление, обагрить руки в королевской крови.
Но донья Менсия не была дочерью знатного дворянина, поэтому он мог отомстить ей и отомстил.
– Каким же образом? – спросила королева, увлеченная рассказом об этом событии, которое так сильно напоминало ее собственную историю.
– О, самым простым, – ответил посланец. – Он подстерег у двери его дома бедного лекаря по имени Лудовико, когда тот возвращался к себе, приставил ему к горлу кинжал, завязал глаза и привел в свой дом.
Когда они вошли в дом, он развязал костоправу глаза. На кровати лежала связанная женщина; горели две свечи – одна в изголовье, другая у изножья, – словно женщина была уже покойницей. Левая ее рука была привязана так крепко, что ею нельзя было даже пошевельнуть. Лекарь стоял, онемев и ничего не понимая в этом спектакле.