«Батарея, огонь!»
Шрифт:
— Иван! Вперед!
Герасимов, не мешкая, задним ходом вывел машину аппарелью из котлована и помчался вперед! От самого леса в сторону Морозовки тянулась гряда деревьев с кустарником, миновали разбитые «сорокапятки» и на большой скорости устремились вдоль зеленой гряды навстречу врагу. Слева мелькали лесные заросли, укрывая наши самоходки от глаз вражеских экипажей.
— Ваня, стой! — скомандовал, когда самоходка вышла на уровень головного танка. — Развернуть машину влево на девяносто градусов! По головному танку, бронебойным! Целиться под башню! Прицел постоянный! Огонь! — последовала команда всему экипажу по ТПУ.
Внутри
— Действовать спокойнее!
— Бронебойным готово! — выкрикнул заряжающий.
— Выстрел! — отозвался Королев, тут же нажав на спуск.
Через мгновение из «тигра» взметнулась шапка черно-сизого дыма, и следом — два языка синего пламени!
— По ближнему танку! Целиться так же! Огонь!
Вспыхнул и второй танк! Экипаж Макарова зажег левофланговый танк клина. Остальные танки закрылись дымовой пеленой. За дымом мы различали только темные силуэты, по которым и пришлось вести огонь. И все же нам удалось поджечь еще три «тигра»! Столько же заполыхало и от снарядов экипажа Макарова! Оставшиеся танки стали наконец отходить. Отходили они задним ходом и, уже выйдя из дымовой завесы, открыли по нам огонь из своих мощных 88-мм пушек. Валерий успел выпустить вдогонку еще снаряд! И в этот момент нашу машину сильно тряхнуло со стуком внутри боевого отделения! Я сразу бросил дымовую гранату впереди самоходки, чтобы немцы подумали, что мы горим. По самоходке Макарова тоже нанесли два рикошетных удара, и оба снаряда взорвались возле башни. Оставшиеся немецкие танки скрылись за высотой.
Когда прекратился обстрел, я выскочил из самоходки и, оглядев ее, ахнул! На лобовой броне зияла пробоина! Мало того! Сбиты два запасных топливных бака, стакан антенны, бревно-самовытаскиватель, покорежен правый подкрылок! Сразу бросился в башню и сквозь задымление боевого отделения увидел — неразорвавшийся снаряд! К нашему счастью, это оказалась болванка без взрывателя! Но если бы она, пробив броню, попала в боезапас, самоходка превратилась бы в металлолом, а от экипажа вообще ничего бы не осталось! С облегчением вышвырнул ее вон из башни!
Дав сигнал Макарову «делай, как я», приказал Ивану возвращаться на свои позиции.
На опушке леса нас встречали Ишкин, помначштаба полка Степанов и корреспондент газеты «Вперед, на запад!» старший лейтенант Панов. Все они крепко жали нам руки, а Василий Васильевич и расцеловал оба экипажа. Подошли и ротный минометчиков с ординарцем — и вот ведь! — принесли нашим двум экипажам очень вкусный обед.
— Спасибо вам, братцы, за такой бой! — воскликнул комроты, подняв руку с алюминиевой фляжкой. — Откровенно говоря, думал, сомнут нас «тигры»! Подумать не мог, что две самоходки рванут в контратаку против десятка тяжелых танков! А когда вы выровнялись с ними, да крутанулись, вдарили по ним огнем — тут уж и глазам своим не поверил! А потом вижу! Один танк горит! Следом второй! Третий!.. Восемь «тигров» спалили! Вот мы и прихватили для вас обед. Да и по чарке за такой бой не грешно выпить!
Звали старшего лейтенанта Юрий Степанович Смирнов. Долго после войны я искал его — через минометчиков, через совет ветеранов 70-й мехбригады, но так и не нашел, а очень хотелось
Внезапно по району расположения полка по цепочке передался радостный возглас: «Антон едет!». Это означало приезд нашего почтальона Антона Дмитриевича Некрасова. Послышалось тарахтенье мотоцикла со стороны Брусилова.
— Точно! Фельдъегеря едут! — радостно воскликнул Валерий.
Вел мотоцикл, мчавшийся на большой скорости по ухабам и воронкам, Наум Андреев — 19-летний солдат из Чувашии, за ним сидел наш связист и экспедитор уралец Антон Некрасов, а в коляске — сыны полка Митя и Рема.
Некрасову было сорок три, но выглядел он, как всегда, молодцевато и подтянуто. Несмотря на разницу в возрасте, Антон и Наум дружили и не расставались всю войну, если не считать краткосрочных пребываний в медсанбатах. Из переплетов тоже выходили вместе, а попадать им случалось в опасные ситуации. То с секретными документами на засаду наткнутся, то под обстрел самолета угодят; случалось, по ошибке заскакивали в населенные пункты, занятые немцами. Но духом друзья никогда не падали! Действуя смело и решительно, отстреливались из автоматов и, как завороженные, уходили к своим.
У многих в полку на душе было тяжело из-за потери в последних боях друзей, другие не знали о своих родных, попавшись под оккупацию немцев, поэтому приезд почтальона всегда был праздником.
Вручив нам письма, егеря, невзирая на сильный минометный обстрел, поехали дальше. А Рема и Митя остались во взводе: «посмотреть на сожженные «тигры».
Часто спрашивают, какое событие на войне вспоминается сейчас как самое страшное? Думаю, тут скорее подразумеваются самые опасные моменты, пережитые на фронте, в боях.
Должен сказать, в бою страха я, по существу, не чувствовал — в экстазе каком-то был. Соображал, как нанести удар, выполнить задачу, не подвести экипажи, они ведь на меня надеялись. А пехотинцы, танкисты или артиллерия на закрытых позициях — они ведь тоже рассчитывали, что мы преградим, не дадим прорваться вражеским танкам через наши боевые порядки. Страх — это опасное дело. Кто боится, тот примет неправильное решение. Страх был — в плен попасть! Это хуже, чем погибнуть! И, второе, — не прослыть трусом. Потому надо было драться бескомпромиссно. Я в этом был убежден, поэтому не думал. Раздумывать, переживать в бою... Творилось такое, что думать было некогда.
В моей фронтовой жизни одним из таких самых опасных моментов был бой с «тиграми», когда на наш взвод шло порядка 20 танков. Вот они уже надвигаются на нас, я должен открыть огонь! — и думал я тогда об одном: только бы быстрее выровняться, развернуть пушку влево на девяносто — и огонь! Кустарник там, между прочим, мог немцами и просматриваться. Но как они допустили это?! Я сам до сих пор удивляюсь! Допустили две самоходки! И мы начали их колошматить! Когда они открыли огонь, мы уже подбили один танк, и сразу — второй! третий! Дым кругом! Они нас не видят — у их наводчиков наблюдение закрылось, а мы их силуэты видим, хотя и в чистом поле стоим! Били безошибочно! Силуэты видно — так какая разница! Дистанция стрельбы была не более трехсот метров! Они сразу вспыхивали, так как борт подставили. Обидно было, когда мне рассказали, что в книге И. Г. Кордубайло «Краснознаменная гвардейская бригада наша», вышедшей вскоре после войны, про тот наш бой было написано, будто это бойцы 70-й бригады уничтожили из ПТР восемь «тигров». Действительная картина тех боев описана в моей книге «Залп по имперской» (Кишинев, самиздат, 2000). Я послал ее только друзьям, не стал никуда давать, презентации делать — от них-то какая благодарность?