Battle the Elliot. Дилогия
Шрифт:
– Хм... Занятная штучка получается, - генерал внимательно посмотрел на адмирала, - Мина будет лететь не далеко, не точно, да и выстрелы будут демаскировать позиции. Но из-за дешевизны их может быть много, стрелять они будут быстро и могут оказаться где угодно.
– Именно так, Василий Федорович, именно так, - согласился адмирал, - Насколько я помню, главная проблема, которую там не могут разрешить, это если происходит опускание мины в ствол, прежде чем произойдёт выстрел предыдущей. Но есть идея. Поставить на стволе предохранитель. Который будет мешать опустить вторую мину, не вытащив первую.
– Очень
– генерал продолжал внимательно смотреть на адмирала.
– Вы же, Василий Федорович, в крепости всех артиллеристов знаете?
– Можно и, так сказать.
– Так может быть стоит собрать всех артиллеристов, ваших, из четвёртой и седьмой дивизий и попробуем реализовать проект подобного, ну раз мины метает то пусть и будет условно, миномёта. Пусть это оружие будет попроще. И мина будет допустим надкалиберная. А то я так посмотрел позиции крепости, очень много крутых склонов и мёртвых зон перед ними. А такое оружие может неплохо помочь нивелировать угрозы из подобных мест. И капитан Гобято ваш подчинённый?
– Да мой, заведует мастерской. Кстати, я хотел его завтра взять с собой. И знаете, Андрей Андреевич, я подумаю над вашим предложением, - кивнул головой генерал Белый, - И, если что ещё будет, говорите. Вы знаете, с вами очень интересно пообщаться.
Адмирал Вирениус уже собирался тоже ответить любезностью. Но тут дверь в курительную комнату распахнулась и на пороге возникла Лидия Белая. Девушка поморщилась от табачного дыма, а потом выпалила:
– Папа, тут Аюми рассказала, что у неё дома есть фильм. Про сражение флота. Разреши мне с Аюми и Николаем съездить к ним и посмотреть синематограф.
– Синематограф?
– бровь генерала приподнялась, - Это считается развлечением для плебса. Приличное общество предпочитает театр и осудит тебя за такие развлечения.
– Ну папа, никто не узнает, - вспыхнула, было, девушка, но её поддержал Вирениус:
– Василий Федорович, мне кажется, ничего страшного в том, что Лидия посмотрит сий синематограф, нет. Например, наместник с большим интересом сие действие посмотрел. И даже загорелся желанием отправить немного исправленный вариант государю императору. И поверти это далеко не то, что показывают простым людям. Ну а вашу дочь проводит назад Николай.
Генерал с минуту подумал, а потом разрешил дочери отправиться с новыми друзьями. И когда дверь за Лидией закрылась, то Василий Федорович, повернувшись к адмиралу спросил:
– И что же там такого необычного будет?
– Скажем так, Василий Федорович, сейчас синематограф рассматривают только как дешёвое развлечение. Но в нём сокрыт огромный потенциал пропаганды.
– Пропаганды?
– Да, с помощью синематографа можно информировать население, влиять на его общественное мнение, подспудно руководить. И даже доносить какие-то мысли. Например, наместник загорелся желанием отправить этот фильм государю императору. Увидев, какой акцент сделали на прибытие 'последних резервов', под его флагом. И как после этого отступили японцы. И как он потом лично осматривал трофеи, лежащие на дне.
– Я, кажется, понял посыл, - кивнул генерал Белый, - У всех, кто посмотрит этот фильм сложиться мнение, что именно прибытие наместника привело к нашей победе. С вот такими плодами.
– Именно так,
– И какой же, Андрей Андреевич?
– Я вообще планирую создать серию репортажей, в виде фильмов. Эдакий видеожурнал. И завтра начать съёмку ещё одной части. С вашего осмотра трофейных пушек, что флот передаст крепости. Кстати оператором будет Аюми. Это будет её первая попытка в синематографе. И вы, Василий Федорович, разрешение на вашу съёмку дадите?
– Ох вы и искуситель, Андрей Андреевич, ох и искуситель, но мысль мне нравиться, - только и рассмеялся Белый, - Я согласен. Но потом покажите синематограф мне. И я уже окончательно решу, как быть.
7
Хиросе Такео, смотрел на русского адмирала с нескрываемым раздражением. Вообще-то японских офицеров, с ранением такой тяжести, ещё на островах, передали на борт японского госпитального судна. И только его одного, как он знал, по личному распоряжению адмирала Вирениуса, доставили в Морской Госпиталь в Порт-Артуре. Где он теперь и лежал один в палате, не имея возможности даже встать, из-за наложенного гипса.
Зашедший было за адмиралом, санитар занёс в палату корзину, в которой виднелись две бутылки коньяка, а из корзины шёл аромат лимонов. После чего повинуясь жесту русского адмирала, санитар вышел из палаты, а адмирал Вирениус произнёс:
– Приветствую вас, Хиросе-сан. Рад видеть вас, и знать, что кризис вы перенесли и теперь вашей жизни от этой раны ничего не угрожает. И примите этот скромный подарок, который надеюсь, скрасит ваше лечение, в знак моего уважения. Особенно перед вашим мужество. И смею вас заверить, ваше письмо, адресованное адмиралу Макарову, было ему доставлено.
До этого каменное лицо японца на миг дрогнуло:
– Вы, Андрей-сан, пришли сюда, чтобы унизить меня, напоминанием о моей неудаче?
– Ну что же вы так, Хиросе-сан. Я ценю вас и как противника, и ценю вашу храбрость. Увы, вернуть вашу саблю не могу. Она стала трофеем моего сына. Но выказать вам своё уважение, как воину, который собирался второй раз идти на смертельную опасность, зная, что в случае неудачи он пойдёт и в третий, и в четвёртый я просто обязан. И мне просто повезло, что я случайно помешал вам выполнить то, что вам было предначертано. И поверьте ваше письмо: 'Помните, уважаемые русские моряки. Мое имя Такео Хиросе, я здесь второй раз. Первый раз был на пароходе 'Ходкоку-Мару' в феврале, буду еще, если проход останется незакрытым. Привет адмиралу Макарову. Хиросе.', уже вошло в анналы истории. И именно поэтому такого противника как вы я и не отпустил на 'Кобе-Мару'. А держу тут, в качестве почётного пленника. Выпьем? Разговор предстоит долгий.
Рука адмирала нырнула в карман и вернулась с маленькой металлической фляжкой. Японец усмехнулся и ответил:
– А давай те выпьем, Андрей-сан. И значит тот офицер, что вместо честного поединка воинов предпочёл недостойное оружие, ваш сын?
Вирениус сделал глоток коньяка из фляжки и протянул её японцу:
– Да, Николай мой сын и я сожалею, что знакомство его с вами произошло при таких обстоятельствах. Он помешал вам. Но зная вас, я не сомневаюсь, что вы и из Петербурга, куда вас на днях отправят, вы попытаетесь сбежать. И вернуться на войну.