BATTLEFRONT: Сумеречная рота
Шрифт:
Аякс хлопнул по плечу сидевшую слева Таракашку.
— И это наш сержант? — насмешливо прошептал он ей. — Мы-то хоть культурные и образованные.
Намир холодно и строго отругал Аякса. Остальные рассмеялись, и сержант постарался поскорее избыть момент унижения. Зацикливаться на таком — дело дурное.
Игроки вновь взялись за карты. Дергунчик выиграла следующую партию, впрочем, это никого не удивило. Таракашку, видимо, что-то глодало. Она переводила взгляд с Гадрена на других, то открывая, то закрывая рот, словно хотела заговорить. Из игроков, похоже, только Головня заметила это, но она, как
— Полгода, — сказала наконец Таракашка, — имперской колонии для малолетних.
Остальные изумленно уставились на нее. Она ссутулилась и дернула плечом.
— Мой шрам, — пояснила она.
Гадрен грубовато похлопал Таракашку по спине. Дергунчик вопросительно подняла бровь, но не стала докапываться до подробностей.
Аякс усмехнулся:
— Время удивительных историй. — Он забрал колоду у Гадрена и начал сдавать. — Победитель в этой партии выбирает следующего.
Намир пристально посмотрел на него, но не смог понять, шутит он или нет. Ясно стало лишь пару минут спустя, когда Аякс, одержав победу, подмигнул и показал на Головню.
— Я тут не из-за шрамов, — спокойно сказала она.
— Тогда почему? — не отставал Аякс.
— Мне заказали вашего капитана, — ответила Головня.
Гадрен покачал головой. Намир знал, что инородец уже слышал эту историю. Остальные тотчас же воззрились на женщину.
— Что произошло? — спросила Таракашка.
— Я передумала, — сказала Головня. — Расскажи ты о себе, Аякс.
Тот был только рад, и, пока остальные слушали, Намир решил уйти. Он не хотел в который раз слушать об Аяксе, его любовницах и охотничьих вылазках, а уж тем более не желал оказаться в комнате, когда настанет его черед. Он был не в настроении ни спорить, ни врать.
Он поднялся по узкой шахте, выходящей к кормовому концу палубы. Наверху он закрыл глаза и оперся на легкий изгиб стены. Намир был рад, что Таракашка нашла свое место в Сумеречной. Рад, что губернатор Челис отвлекла команду от слухов о неминуемом поражении. Но лично ему нужна была передышка.
Или сражение.
На полпути к казармам Намир понял, что рядом идет Головня. Он не знал, давно ли и где она его догнала. Он даже не мог понять, в какой момент он ее заметил. Женщина возникла в сознании Намира, словно звезда в вечереющем небе. Когда он посмотрел прямо на нее, Головня заговорила так, будто беседа продолжалась уже долгое время:
— Как думаешь, они выдержат?
Намир не сразу понял, о чем она.
— Новобранцы?
Головня кивнула.
— Таракашка старается. Остальные ни черта не знают о боевых действиях в составе роты, но умеют стрелять и понимают приказы. Бывало и похуже.
— Ты уже толкнул им речь о мясорубке боя?
— Еще не время. Они видели нас на Хейдорале и понимают, что наша жизнь далеко не сладкая.
Уголок ее рта дернулся.
— Но при этом они вряд ли осознают, что Верховное командование каждый раз бросает нас в самое пекло.
— Горлан посылает нас в пекло.
— Горлан не дает нам погибнуть.
— И это тоже.
Головня фыркнула:
— Не
Намир посмотрел на коридор. Много чего о Горлане он не желал бы слушать, особенно от новобранцев.
— Горлан гений, — сказал он. — Ты выиграла тот спор на Смоляном пузыре. Еще бы он не был чокнутым как глиттерстимовый торчок, который видит знамения при каждом походе в туалет.
Молча они дошли до казармы Намира.
— Ты же понимаешь, что все будет только хуже, — сказала Головня. — Пока она на борту.
— Таракашка? — спросил Намир.
— Не тупи.
Сержант внимательно посмотрел ей в лицо, пытаясь понять, что на нем написано, но оно, как всегда, было непроницаемо.
— Ты что-то знаешь? О том, что затевают капитан с Челис?
Головня отвернулась и пошла прочь.
— Я ничего не знаю, — сказала она на ходу. — Но иногда угадываю.
Спустя три дня посреди ночной вахты корабль атаковали. Сирена разбудила Намира, и он со стоном усталости и досады выбрался из койки, но рубашку и ботинки надел меньше чем за тридцать секунд. Его товарищи по каюте тоже выбирались, чтобы одеться. Роджа спросил Намира. знает ли тот, что случилось.
— Шутишь, что ли, — ответил Намир. На что-либо еще сил не хватало.
Первый грохот и последующее эхо рвущегося металла подсказало, что «Громовержец» вступил в сражение. Коридоры корабля были полны солдат Сумеречной, бегущих в укрытие, и членов экипажа, спешащих на боевые посты. Пехоте нечего делать в космическом сражении, если только враг не высадит абордажную команду. Лучшее, что могли сделать солдаты Сумеречной, — не путаться под ногами и держаться подальше от обшивки. Тем временем экипаж, инженеры и артиллеристы корабля — вместе с «Клятвой Апайланы», если ее не уничтожили внезапной атакой, — будут стараться, чтобы все остались живы.
Намир ценил энергию и целеустремленность экипажа, но ненавидел каждый их шаг. Их не в чем было упрекнуть, но нет ничего хуже, чем ощущать себя ненужным и тупым во время сражения.
Согласно предписанию, Намир должен был явиться в столовую. Когда он прибыл, солдаты Сумеречной уже стояли там вплотную. В комнате воняло потом. Кто-то окликнул его и помахал от входа — это был сержант Фектрин, который одной рукой прикрывал ухо, а другой что-то набирал на комлинке.
Намир протолкался к нему. Фектрин закончил разговор, когда корабль еще раз содрогнулся.
— Все укрытия отчитались, — сказал он. — Недосчитались нескольких человек, но мы думаем, они просто заблудились.
— Запиши фамилии, когда объявятся. Обо всех новичках доложи мне, — ответил Намир. — Как думаешь, кто атакует?
— Кто-то побольше пирата, но поменьше звездного разрушителя.
Палуба качнулась, несколько солдат повалились на соседей. Намир удержал равновесие, Фектрин прикрыл ухо, а затем прорычал:
— Секция десять. Возможно, пробоина в обшивке.
Намир невольно выругался. Так быстро получить столь крупное повреждение — плохой знак. Но секция десять была зоной низкого риска. Ничего особенного, если только…