Батя, Батюшко и Бэмби
Шрифт:
– Все.
– Этих… как их там… тамады не надо! Ларочка с девчонками что-то готовят. Культурную программу, в смысле.
– Пометил себе, – Денис обвел пожирнее номер Ларисы Максимовны. Это только для отца зам по экономике – Ларочка.
– Ага, ну и славно, – отец говорил слегка неуверенно. – Ну, тогда все? Тебе точно не нужна помощь, Дениска?
– Расслабьтесь, гражданин юбиляр. И готовьтесь принимать поздравления.
– Вот нутром чую: не терпится всем проводить меня на пенсию! – проворчал Батюшко-старший.
– Всем, может, и не терпится. Но ты же не уйдешь.
– Не
– Положись на меня.
Подготовка юбилея – дело мало того что хлопотное, так еще из категории тех, что Денису совсем не по душе. Не выносил он категорически подобные мероприятия. Но деваться некуда, шестидесятилетие, как известно, случается раз в жизни. И все должно быть организовано по высшему разряду. Денис вздохнул и покосился на список дел и телефонов. Надо бы похорошему позвонить Ларисе Максимовне. Но Дэн малодушно решил начать с ресторана.
О том, чтобы после операции оставить отца одного в его однокомнатной квартире, не могло быть и речи. Конечно, он спорил и говорил, что не хочет стеснять и доставлять неудобства, что вполне способен позаботиться о себе сам. Оля даже молчала и внимательно слушала, только в итоге все сделала по-своему.
Диван в зале разложили, и он поступил в распоряжение Геннадия Игоревича. Изольда Васильевна варила супы в двойном объеме, а Никита развлекал дедушку домашними заданиями.
– Вы это проходите в третьем классе? – время от времени удивленно восклицал дедушка, недоверчиво переводя взгляд на Изольду.
Та только разводила руками:
– В наше время учились не так.
– А биография Толстого зачем ребенку в третьем классе? – кипятился Геннадий Игоревич. – Что он из нее вынесет для себя, поймет в девять лет?
– Может, что-то поймет, – ответила Изольда без особой, впрочем, уверенности в голосе.
– Дедушка, смотри, вот этот красный – он защитник, – Никита плюхнулся на диван, – а синий нападает на нашу галактику. И вот я тут придумал световой меч такой специальный, который на синий цвет реагирует и, как только увидит синие доспехи…
– Кто увидит – меч?
– Ну да, – нетерпеливо объяснял Никита, – то сразу же поражает противника, и галактика спасена.
В руках мальчика синий робот перевернулся, сделал кульбит и под звуковое сопровождение «ты-дыж-уа-а-ау» упал на пол.
– А вы говорите, биография Толстого, – Геннадий Игоревич поднял глаза на Изольду Васильевну. – Роботы и световые мечи.
Оля приходила с работы поздно, основная забота об отце легла на плечи соседки. Главным в этой заботе было уговаривать Геннадия Игоревича не форсировать события и восстанавливаться после операции постепенно. Через два дня он засобирался домой, через три заявил о выходе на работу, где скопилось очень много дел и очередной номер журнала не готов к выходу.
Оля привезла отцу его ноутбук и вручила со словами:
– Электронная почта и телефон творят чудеса.
Так Геннадий Игоревич получил доступ ко всем готовым и не очень готовым статьям и приступил к своей главредовской работе.
У
– Я только не очень поняла, – сказала она как-то вечером, откладывая в сторону небольшую статью об индийском празднике красок, – ваш журнал про страны, путешествия и культуру разных народов. При чем тут поэзия? Почему вы получили все эти стихи?
– Наследие предыдущего главного редактора журнала. Он решил привлечь к изданию молодежь, объявил о конкурсе молодых поэтов и о возможности напечатать их творения в журнале. В итоге ничего хорошего из этого не получилось. Когда люди покупают альманах про разные уголки мира, они надеются найти там много фотографий, интересные факты, рассказ о необычных путешествиях, а вместо этого натыкаются на… – Геннадий Игоревич сделал паузу, думая над формулировкой, – на весьма необычные стихотворные творения… В общем, это была не совсем удачная идея. В журнале раздела поэзии теперь нет, а стихи до сих пор получаем.
– И некоторые из них очень даже неплохи, – сказала Изольда.
– Да, только… не туда стихи направляют. Я уже всю голову сломал с этими молодыми поэтами.
Изольда задумчиво вертела в руках очки.
Потап опять упал. Денис поморщился на грохот из соседней комнаты и спросил:
– Тося, ты снова уронил шедевр деревянного зодчества?
– Угу, – пропыхтел интерн, явно занятый восстановлением эректильной функции Потапа.
Этим редким именем был награжден самый большой экземпляр коллекции андролога Батюшко. Данный экспонат имел метровую высоту – или длину? – и слегка фантазийную форму, обусловленную материалом исполнения. Ибо сплетен был Потап из лозы и зачастую использовался как дополнительная вешалка. И поэтому – а также ввиду своей относительной легковесности – иногда падал. Как сейчас, например.
– Не такой уж он и легкий, – демонстративно отирая пот со лба, в дверях показался Тося.
– Ну, если ронять его по пять раз в день…
– Поднимать упавшее – наша работа, не так ли, Денис Валентинович?
Дэн усмехнулся. Тося определенно скрашивал его и без того нескучные будни.
– Ты прав. Вообще, если размышлять по сути вещей, то эрекция – это борьба двух «Г»: гравитации и гидравлики.
Теперь рассмеялся Малин. А потом, вдруг придав лицу серьезное и даже торжественное выражение, продекламировал:
Потап упал,Упал Потап,А это, согласитесь – повод.Вот почемуОн здесь,Как все.Потап упал – и это довод.Более чем внезапно, что тут еще скажешь. Потап прямо притягивает к себе лингвистические потуги. Потому что с легкой руки Дениса идиоматические выражение «Потапом по лбу» вошло в обиход всего отделения и даже шагнуло за его пределы, принимая в себя в зависимости от интонации и контекста широкий спектр смысловой нагрузки – от недоумения до угрозы.