Батюшка сыскной воевода. Трилогия.
Шрифт:
Проснулся часа в три ночи. С той же целью, что и в прошлый раз. Всё повторилось. В том смысле, что я снова видел убегающую фигуру в чёрном, и она напомнила мне одного типа, с которым совершенно не хотелось встречаться... Ну то есть абсолютно!
Я не попытался его задержать только от удивления. Просто стоял, как рояль в кустах, даже ущипнул себя пару раз больно, не в силах поверить собственным глазам... Его не должно было здесь быть! Где угодно, но не тут! Мало он нам в городе крови выпил, мало мы на него нервов убили, но и здесь, на отдыхе
Если кто ещё не догадался, то в лунном сиянии я чётко разглядел сухопарую фигуру дьяка думского приказу Филимона Груздева! Кличка «геморрой во плоти», профессиональное призвание — сочинительство кляуз и доносов, хобби — изводить лукошкинскую опергруппу. То есть нас. И, по совести говоря, ему это частенько удаётся... При одном упоминании имени дьяка у Яги обостряется язва, Митяй во сне скрипит зубами, а у меня веко дёргается, левое... к чему бы? А, непринципиально! Важно одно, народная примета: «Видеть дьяка Фильку — не к добру...» — срабатывала всегда.
Собственно, он ведь мне тоже специально не позировал, постоял пару минут, словно к чему-то прислушиваясь, и дал стрекача. Быстро-быстро, как призрак или тень растворился в ночной мгле. Бросаться в погоню не было ни малейшего желания, как и абсолютно никакого смысла.
Если это действительно гражданин Груздев (а я готов дать стопроцентную гарантию!), то тихая жизнь Подберёзовки скоро станет мифом... Дьяк разносит споры, скандалы и склоки с лёгкостью таракана-вредителя, и равных ему в этом деле нет. Значит, в ближайшее время сам проявится и выйдет на нас. Чего ж раньше времени дёргаться? Я пошёл досыпать...
Досыпал недолго. Деревня есть деревня, уже с первыми потугами солнышка на всю округу разорались петухи. Попробуйте представить, что лучше: один петух, но под ухом, или десяток озабоченных будильников из соседних дворов, но хором! Я автоматически накрыл голову подушкой — не помогло...
— Вставай, участковый! Не то весь завтрак проспишь, а я уж расстаралась для тебя сегодня...
Всё, остатки сна пугливо метнулись по углам подсознания. От бабки никуда и никогда не денешься — она поднимет, поставит, умоет и всё равно накормит, как ни брыкайся... Однако, открыв глаза, я в ту же секунду зажмурил их вновь! Варианта два — либо я не дома (то есть не там, где вчера уснул), либо за ночь обшарпанная избушка превратилась в царский терем с евроремонтом (что вряд ли). После минутного размышления я всё-таки приоткрыл левый глаз и осторожно осмотрелся. Несмотря на мой скепсис, победил вариант номер два...
— А уж это Назимушка наш расстарался, — с гордостью вскинула бородавчатый подбородок разнаряженная Яга.
Надо признать, ей было чем гордиться. Домового бабка себе оторвала — пальчики оближешь! Один — круче, чем бригада молдавских строителей!
Потолок сиял белизной, окна вымыты, на подоконниках герань, на полу вязанные крючком коврики, стол накрыт чистой скатертью, а печка не только побелена, так ещё и расписана вручную азербайджанскими народными узорами...
— По идее, тогда уж на завтрак у нас должна быть долма и мацони, — чуть удивился я, когда, одетый, умытый и причёсанный, наконец взял в руки ложку.
Бабка поставила передо мной тарелку обычной гречневой каши с грибами. Из-за печки на мгновение высунулся характерный нос заботливого домового, похоже, дяденька сделал себе пометку насчёт меню.
— Где остальные? У нас вчера вроде куча народу по горнице толкалась...
— Так Митеньку с маманей евонной я ещё в ночь из дому выпроводила. Пущай хоть
— О чём?
— Дык, — чуть замялась Яга, — стыдится он её. Пообтесался, вишь, в городе, при отделении служит, хоть и младшим, да опером. Заявления пишет, книжки философские читать сподобился, платком пользуется, умом и культурою прирастает на глазах... А она что? Баба деревенская, простая, неграмотная, шумна да на затрещины скорая, ему и неудобно перед нами...
— Возрастная разница социальных положений, — понимающе кивнул я. — Да, обратно в сельскую жизнь его уже и на бульдозере не затащишь...
— А маменьку он всё одно любит! И она в ём души не чает... хоть и в колодце топила собственноручно. Поговори, Никитушка...
Я кивнул. Почему нет? Должность штатного психолога у нас в отделении всё равно вакантна, так что либо я, либо кот Василий. Кот с нами не поехал, остаюсь я...
— И вот ещё, соколик, ты со мной ничем таким поделиться не хочешь? — неожиданно хриплым от смущения голосом протянула наша эксперт-криминалистка.
— Вы тоже его видели? — утвердительно спросил я.
— Не видала, не видала, откуль же? Что ж я, подсматриваю за тобой, что ли? — почему-то всполошилась Яга. — А тока... уж ежели чего болит, скажи сразу бабушке!
— Болит! Чего болит?
— Да уж знамо чего! Нешто здоровый мужик будет кажну ночь из избы сбегать да в кустах торчать стока времени! Говори, Никитка, чего и где со здоровьем не так! Я уж старая, мне всё сказать можно, не у тебя первого, поди, такие напасти! А ить ежели с энтим делом до женитьбы не поправится, так потом...
— Бабушка-а... — едва не офонарел я, сообразив, куда она клонит. — Вы о... о чём вообще думаете? Нормально у меня всё со здоровьем! А выходил потому, что чаю много! А задерживался потому, что...
— Ой ли, участковый!
— Да вот уж не «ой ли!» — возмущённо стукнув ложкой по столу, вскочил я. — Не «ой ли», а дьяк Филимон Груздев!
В заботливых глазах моей домохозяйки явственно мелькнула мысль о том, что я тронулся. Пришлось взять себя в руки, овладеть ситуацией и поступательно рассказать ей всё, что я видел...
Вам пересказывать не буду, вы и так всё знаете. Наша придирчивая эксперт-криминалистка особенно внимательно осмотрела обе жемчужинки (одну даже на зуб попробовала!), что-то там прикинула, сверилась с собственными умозаключениями и уверенно объявила:
— Чепуха какая-то вырисовывается. Муть деревенская, подберёзовая, словно кто на старые сапоги новые подошвы слюнями клеит... Сам суди, вот соль кладбищенская, страшная, а вреда от неё по сути и нет никакого. Покуда над ней слова колдовские, злодейские не произнесть — обычный пищевой продукт будет. Качества некондиционного, но коли и помрёт кто, так ить не сразу же... Или вон жемчужины твои, русалками ненормальными даренные, — никуда по делу не годны. Для бус маловаты, не круглы, красой перламутровой не блещут, а по-иному их и приспособить-то некуда. Дьяка, Фильку, говоришь, видел... допускаю сие. Ну и толку что с того? Ему небось на государевой службе своих забот мало, чтоб он по ночи в Подберёзовку бегал, твою милость в кустах дивить... А коли и так, так он у нас со всенародными отклонениями, мог бы и забежать на село. Поди, энто уж факт неподсудный, протокол не составишь, к делу не пришьешь, да и само дело на эдакой мякине шить замучаешься. Отдыхал бы ты по больше, Никитушка, ить совсем себя не жалеешь, вот результаты и сказываются...