Байка о том, как Лиса и Красная Королева о рае мечтали
Шрифт:
В комнату прошли так же Куклачев и Оливер.
— А где же этот… Как его… Ну паренек с вами лазил постоянно… — забуробил Юрий, гладя кошку, мирно спавшую на голове.
— Кто? — недоуменно спросили сестры.
— Ну, брат ваш, как его там звали? Его еще для буйных этих… Как их… Ну, наркоманов, положили, — продолжал свой невнятный вопрос Куклачев.
— Алекс! — помогла Оливия. — Так с тех пор, как он сбежал из клиники, его никто не видел, — сказала она, покосившись на мужа. — Оливер, дорогой, скоро уже начнется церемония, думаю тебе надо наведаться в клозет, чтобы не приспичило прямо по пути к алтарю, — с улыбкой
Нина застыла, как вкопанная от слов матери об Алексе, тяжело задышав.
— И то верно, — усмехнулся Оливер и вышел, на ходу расстегивая ширинку и ища взглядом какой-нибудь угол.
— На счет Алекса… Думаю, с ним случилось что-то страшное… — трагически прошептала Оливия, подойдя к дочерям. — Но я не говорю об этом вашему отцу, он надеется, что все хорошо. Ладно, не будем о грустном! Главное, что с вами все в порядке, куклы мои!
Лизи бросила взволнованный взгляд на сестру, но та уже успела вернуть самообладание и, не подав и малейшего вида, стала обувать туфли.
Тут в комнату кто-то постучал вновь и, не дожидаясь ответа, сам открыл дверь. Это был Фифти-Цент.
— Пора на выход, бич! — постучал он пальцем по бриллиантовым Ролексам на запястье и удалился.
Нина бросила на священника растерянный взгляд, но, быстро одернув платье, двинулась к выходу. В дверях она остановилась, обернувшись к присутствующим, будто ожидая от них какой-то помощи, но затем, как ни в чем не бывало, уверенным шагом пошла дальше.
Оливер с лицом, преисполненном облегчением, вышел из-за угла дома, крепко взял Нину под руку и повел к арке. И вот они подошли к месту торжества. Нина с отцом только ступили на белую ковровую дорожку, ведущую к алтарю, как вдруг перед ними выскочили два ребенка лет одиннадцати: девочка в пышном белом платье и мальчик в стильном красном костюме. Дети медленно зашагали впереди невесты и начали разбрасывать под ноги лепестки роз, доставая их из корзинок. Девочка то и дело останавливалась, приседая в реверансе и отсылая по сторонам воздушные поцелуи. Мальчик же, ступая по дорожке походкой распиздяя, нехотя швырял лепестки прямо в гостей, постоянно подкатывая глаза и громко цокая.
Гости поднялись со стульев, когда заиграла классическая музыка. Нина подняла взгляд. У арки из лент и орхидей ее поджидал Декстер, засунув руки в карманы. Слева от него стоял Джейк, на его щетине виднелись мелкие вкрапления то ли сахарной пудры, то ли муки, но, скорее всего — это были крупицы кокаина. На голову он одел кипу, ибо после собственной еврейской свадьбы провозгласил себя чистокровным евреем. Рядом с Джилленхолом — Квентин и Джимми, на удивление — без шляп. Самым последним стоял… Фил Купер?! Он-то как тут оказался? По центру стоял нигер — отец Фифти-Цент, в разноперой атласной рясе и с аэйпэдом в руках. Слева от него находилась Лизи. Она недовольно стучала каблуком и теребила в руках черный носовой платок. Рядом с ней стоял и крошка Тирион.
И тут произошло то, чего не мог ожидать никто! Мальчик, до этого момента раскидывающий лепестки роз, остановился, перегородив дорогу невесте и ее отцу, поставил корзинку, лег на спину, поднял вверх ногу, расшнуровал кедину и принялся медленно зашнуровывать вновь.
Повисла неловкая пауза.
— Это что за пидорас такой? — удивилась Сьюзен Сарандон, смоля
Все фотографы взяли в объектив мальчишку и стали его снимать.
— Меня! Фотографируйте меня! — заверещала девочка, закружилась, расставив в стороны руки, и начала становиться в глупых позах, надувая губы.
— Эй, мальчик, мальчик! — шикнула Нина. — Уйди с дороги!
Но мальчишка совершенно не думал подчиняться. Он поднял ввысь вторую ногу и стал проделывать свой трюк со второй кединой.
— Ты что, дебил? — взорвался Холлидей. — А ну-ка съебал! А то мы тебя выгоним со свадьбы! Ну же! Ну же!
Но мальчик не желал слушать никого!
— Эй, беложопый, а ну-ка встал и отошел в сторону! — уже не выдержал и Фифти-Цент, грозно затряси айпэдом в руках.
Мальчик сделал возмутительное лицо, поднялся, достал из кармана брючек айфон и включил на нем трек группы Limp Bizkit — «Behind Blue Eyes». Оркестр же прекратил играть свою нудную классическую музыку, решив дать ребенку слово.
— Никто не знает, каково это — быть плохим человеком, быть грустным человеком, за голубыми глазами, — затянул песню мальчишка, уставившись грустным взглядом в глаза Нины.
Все гости замолчали и уставились на маленького мракобеса.
— У меня вечность и она — в одиночестве. Моя любовь — это месть, которую никогда не высвободить, — продолжил песнь мальчишка.
В это время девочка встала позади него и принялась отплясывать трагический медляк, взяв в руки подол платья.
— Кто позвал этих мракобесов на свадьбу?! — изумилась Лизи, подойдя к Джейку и шикнув ему на ухо.
— Тщщщ, Лиса! — строго осадил ее Джилленхол, желая посмотреть на выступление.
— Никто не прилагает столько усилий, чтобы сдерживать собственный гнев. Но свои боль и горе я смогу сдержать, — никак не мог уняться мальчик, а из динамика его айфона хрипло подпевал мистер Дерст.
— Как же хуево поет этот пацан, — протянул Квентин. — Но, сука! Как же с душой у него это выходит! — воскликнул он, согнул руки в локтях и медленно затанцевал свой фирменный танец.
В это время как раз начался проигрыш.
— Расшифруй, что значит «l.i.m.p.» и произнеси это вслух, — раздалось из телефона, и девочка, доселе танцующая одна, пригласила на «белый танец» старину Квентина, тот не смог отказать ребенку и нанести ему своим отказом травму детства. Ковбой согнулся пополам, отклянчил свою, сегодня не джинсовую, задницу и закружился в танце.
— Никто не знает, каково это — быть презираемым, быть поверженным. За голубыми глазами! — продолжил свои хуевые, но задушевные песнопения мальчишка, загипнотизировав Нину своими зелеными глазами.
— Никто не знает, как сказать, как сказать «извини»! И не беспокойся, я не лгу! — подпел пацану уже не только трагичный Фред Дерст, но и добрая половина гостей, зарыдав от столь душераздирающей композиции.
— Никто не знает, каково это — быть плохим человеком, быть грустным человеком, за голубыми глазами, — наконец-то закончил выступление странный мальчик в красном костюме и протянул Нине руку.
Вокруг раздался шквал аплодисментов и свист. Девочка вышла на поклон и начала отсылать гостям воздушные поцелуи. В нее полетели цветы, изначально предназначавшиеся для молодоженов. А какой-то безумец из задних рядов и вовсе орал, чтобы детки показали номер на «бис».