Байкеры
Шрифт:
Мама произнесла имя своего отца, и Кей моментально вспомнил лихого деда — первого мотоциклиста в маленьком черноморском городке. Дед был докой по моторам, и его частенько вытаскивали по ночам из постели. Машина «органов» мчала его на озеро Рица готовить катера к приезду Самого. Во время Самой Большой Войны дед не покидал заставу на турецкой границе. Имея за душой четыре класса, он свободно трепался на восьми языках, выучив их все в порту на слух. При таинственных обстоятельствах дед разжился английским байком «Нортон» и гонял на нем по серпантину, счастливо избегая аварий, пугая птицу
Кей переживал, что в детстве редко общался с дедом-байкером по причине малопонятных внутрисемейных дрязг.
Наливая сыну чай, мама привела медицинский факт: наследственность маньяков проявляется через поколение. И если вирус еще можно вычислить, локализовать и уничтожить, то с наследственностью ничего не поделаешь.
Убедившись, что сын попробовал смородиновое варенье и печенье с корицей, мама-доктор со вздохом предположила:
— Мотоцикл — это диагноз. Мотоцикл — часть тела и души. Или это и есть твои тело и душа? Забери варенье и отдай своей женщине. Я специально для нее приготовила. Ты хорошо выглядишь.
Кей неторопливо поднимался по лестнице (лифт не работал с утра), с грустью вспоминая разговор с родителями. В груди поселилась ноющая боль. Он не знал, как и чем ее лечить. Вероятно, бывшая жена права: Кей умеет только разрушать и причинять боль. Никак у него не получается созидать и лечить. Вся жизнь наоборот. И нечего пытаться восстановить то, что изначально родилось неправильно. Все равно, что склеивать разбитое кривое зеркало. Разумеется, можно склеить разбитое кривое зеркало. Но зачем? Чтобы оно продолжало показывать криво?
От мыслей его отвлек истошный лай Урала. Пес заливался, нет, он просто заходился в лае. За время совместного проживания Кей успел выучить все оттенки гав-ков, лаев и воя пса, ставшего ему родным. Но то, что он слышал сейчас, не относилось ни к одному из известных ему типов и тембров. Пес чего-то отчаянно боялся и одновременно ненавидел. Словно пришли живодеры снять с Урала его роскошную шкуру, или же ему приснился сон о братьях и сестрах, в шутку замученных насмерть маленькими дворовыми детьми.
Кей ускорил шаг и буквально взлетел на площадку перед дверям квартиры. Здесь его поджидал зловещий сюрпризец…
С придверного коврика на него оскалилась огромная свиная голова! Вся в потеках черной засохшей крови, с торчащими здоровенными ушами, длинным рылом и неподвижными, страшными глазами. Из-за толстых свиных щек вывернулся толстый красно-белый воротник — жирное сало с широкими мясными прожилками, по месту, где голову снесли со свиных плеч.
Во всем этом было бы мало удивительного. Подумаешь, свиная голова на коврике перед дверью! Чего только не найдешь на городских придверных ковриках! Такое иногда найдешь, уходя утром ца работу, что и говорить противно…
Но кое-что заставило Кея
Из оскаленной свиной пасти торчала серебряная боцманская дудка с цепочкой. Кею показалось, что он даже знает, что за надпись выгравирована на боку дудки, некогда являвшейся предметом особой гордости покойного Шторма и всех Свистунов.
Почуявший хозяина и на время замолкший, Урал забеспокоился и взвыл так, что Кей моментально пришел в себя. Пожав плечами, наклонился, с кряхтением подхватил тяжеленную голову и открыл дверь. Из кухни донесся звонкий голосок Кока-Лолы:
— Что готовить на обед?
Ответ напрашивался сам собой. Кей буркнул на ходу:
— Макароны по-флотски.
Кей обнаружил Кока-Лолу по горло в домашних делах. Она сновала по комнатам, пытаясь привести квартиру в порядок. Девушка занималась этим раз в неделю, но запала хватало примерно на час. Кей не мешал. За час она успевала сделать то, с чем он возился месяцами.
Неопрятное жилище Кея начинало напоминать место, где живут люди, и это ему почему-то не нравилось. Вид аккуратно сложенных полотенец в ванной привел его в ярость. Он гневно расчесал пятерней бороду и, с головой свиньи в руках, направился на кухню, откуда доносился голос девушки.
В одних трусиках и фартучке с кармашками, купленном тайком от Кея (байкер никогда не позволил бы пронести в свой дом такую бабью тряпку), Кока-Лола стояла на коленях перед Уралом, пальчиком осторожно подталкивая к собачьей морде миску с изрядной порцией овсянки пополам с жареной ветчиной и кукурузными хлопьями.
— Кушай, собаченька, кушай! — вкрадчиво предлагала Кока-Лола и почесывала Урала за огромными ушами. — Сегодня хорошо получилось. Я сама ела.
Ласковым обхождением Урала не провести. Пес с недоверием косился на миску и отворачивался.
— Жри, собачье отродье! — не выдержав, заорала девица и попыталась ткнуть пса мордой в миску. — Весь в хозяина, чтоб тебя!
Пес отчаянно сопротивлялся насилию, упираясь всеми четырьмя лапами, скрипя когтями по паркету и тихо подвывая.
Кей прекратил издевательство над другом, обра-тясь к голой девичьей спине:
— Не мучай животное. У него от такой еды по морде чирьи идут и на улице собаки смеются.
С ужасным воплем Кока-Лола вскочила на ноги и метнулась в ванную, где надолго застряла у зеркала. Через десять минут Кей, разрубая голову на части и запихивая в холодильник, крикнул:
— Хватит заниматься ерундой. Собирайся.
Кока-Лола влетела в комнату.
— Едем кататься?!
Она не скрывала радости.
— Да. А вечером — к Злому. Он приглашал подышать свежим воздухом. По дороге заберем Вторника.
Злой — владелец деревянного дома в глухом местечке на север от Города. Места сырые, добираться туда непросто, и потому в соседях у него лишь несколько семейств кабанов, лосей и тучи наглых белок. Злой сам собирает орехи для белок и кормит прожорливых пушистиков на убой. Белки до того обленились, что заполонили весь дом и скачут под ногами, научившись не бояться байков и Бешеных, которые любят ездить к Злому.