Байки на бис
Шрифт:
– Юрий Васильевич, – сказал секретарь, – надо уважить гостя. Отвези его к какой-нибудь бочажине – пусть подергает стерлядок. Да смотри, не увлекайся, знаю я тебя. Гость гостем, а порядок порядком: не больше трех килограмм на душу. Закон один для всех. И не мне, секретарю обкома, его нарушать.
Взял Селенский удочки, спиннинги, и на обкомовском катере они двинулись в путь. Спустились немного вниз по Волге, Юра по одному ему известным приметам определил нужное место, велел глушить мотор и бросать якорь.
С одного борта ловил гость, с другого – абориген. Через минуту гость завопил на всю Волгу:
– Юра, я поймал!
Юра
– Юра, – предложил он великодушно, – может, поменяемся бортами?
– Нет, Иван Фотич, – вздохнул Юра. – Если уж не повезет, так и от родной жены насморк подхватишь.
– У тебя что, в самом деле ни разу не клюнуло?
– Ни разу…
Юра на глаз прикинул улов гостя и решил, что пора кончать этот балаган.
– Будя, Иван Фотич, – сказал он. – Не ровен час, рыбнадзор из-за острова на стрежень…
– И то верно, – согласился гость. – Не будем нарушать порядок. Жалко только, что ты ничего не поймал. А мне говорили, что ты даже из дождевой лужи сома можешь выловить.
– И на старуху бывает проруха.
– Ну и как рыбалка? – спросил чуть позже секретарь обкома Юру.
– Уложились в норму. Гость надергал за двоих.
– Ты что ж, – не понял секретарь, – хочешь сказать, что ты вообще ничего не поймал?
– А я на своих удочках все крючки срезал.
Зубная история
Где-то давным-давно я вычитал историю, случившуюся с Джеком Лондоном на одном из тихоокеанских островов. Он решил выступить перед туземцами с рассказами о своих приключениях. Пытаясь как-то расшевелить воображение аборигенов, он с захлебом вспоминал жемчужину величиной с баранью голову, которую видел на островах Фиджи, золотые россыпи на Клондайке, леденящие кровь истории и забавные случаи. И при этом все время по привычке поправлял большим пальцем вставную челюсть, которая, видать, была плохо подогнана. Что уж говорить о зубной технике начала века, если она и в наше время далека от совершенства.
Рассказывают об одном конфузе, случившемся с комсомольским поэтом Александром Безыменским. Тем самым, о котором другой поэт, сатирик, написал известную в свое время эпиграмму:
Волосы дыбом, зубы торчком:Старый мудак с комсомольским значком.А зубы «торчком» у него были оттого, что ему сделали такую вставную челюсть. В разговоре он ее постоянно ставил на место легким ударом ладони. И вот, выступая перед делегатами очередного комсомольского съезда, он в сто первый раз стал рассказывать, как слушал Ленина, который призывал «учиться, учиться и учиться». Всем это давно уже обрыдло, но поэт так вошел в раж, что забыл о своей челюсти, и она в какой-то момент выскочила у него изо рта и полетела через трибуну. С легкостью фокусника он успел ее подхватить и с легким пристуком поставить на место. Это был не гром, а шквал аплодисментов, к тому же долго не смолкающих. Такого успеха не было больше ни у одного оратора.
Не имели успеха у аборигенов и рассказы Джека Лондона. Он не заметил на их лицах никаких чувств, кроме одного – зависти. Все смотрели ему в рот с откровенной завистью. А когда он наконец выдохся и замолчал, к нему бросилась
И все-таки, думаю, нет никаких оснований скептически относиться к мастерам зубов и челюстей. В этом меня лишний раз убеждает история, рассказанная нашим замечательным поэтом Николаем Доризо.
Приехал он как-то в Одессу и познакомился там с местным поэтом Мишей Кацем. Миша без ложной скромности поведал столичной знаменитости, что, может быть, в Москве его имя еще не звучит, но уж здесь-то его знает каждая собака. И повел Доризо знакомить с городом. Не успели они дойти до центра, как уже с десяток встречных поклонились Кацу и справились о его здоровье.
Кац сиял!
– Вот видите, Николай Константинович, народ знает и любит своих поэтов.
Но Доризо обратил внимание на то, что никто из Мишиных поклонников не заговаривает с ним о творческих планах, о стихах и вообще о культуре. Некоторые пожаловались на ноющую зубную боль, кто-то посетовал на пломбу, которая вывалилась раньше срока гарантии, кто-то поинтересовался о каком-то «мосте».
Наконец Доризо не выдержал и спросил:
– Михал Михалыч, а что это все ваши поклонники жалуются вам на свои зубы?
– Как же? – удивился Кац. – Я лучший стоматолог Одессы! Если бы не я, половине города пришлось бы жевать только манную кашу! – он весело рассмеялся и серьезно добавил: – А вообще-то все они меня больше знают как поэта.
Любимое кресло Молотова
А вот другая история, о которой мне поведал писатель К. Он просил не называть его имени только потому, что его приятель, очень известный писатель И., недавно ушел в мир иной, и ему не хотелось бы поминать его в связи с этим случаем. Итак…
Несмотря на разницу лет и неравное общественное положение, эти два писателя давно были на «ты» – их сближало родственное отношение к творчеству. Фронтовик И., кавалер чуть ли не дюжины боевых орденов, начиная с ордена Ленина, лауреат почти всех отечественных литературных премий, бессменный секретарь Союза писателей, был человеком скромным и общительным. Орденов никогда не носил. И званиями не кичился. Писал он только о войне и о современной армии.
И вот в канун Нового года К. задумался: какой бы подарок сделать старшему товарищу? И тут вспомнил об одной вещице, которая несколько лет лежала у него в писательских закромах. Это был Атлас генерального штаба германских вооруженных сил, изданный в 1912 году. Форматом почти полметра на полметра. В толстой обложке, обтянутой голубым муаром. Как потом выяснилось, таких экземпляров сохранилось в мире только три. Это то, что известно. У К. был четвертый – неизвестный. С этим Атласом немецкий генштаб работал, готовясь к Первой мировой войне.
Вот К. и решил подарить этот атлас своему другу. Дело было в Переделкине, где эти писатели жили недалеко друг от друга.
Пришел, поздравил с наступающим, и вручил обернутый в плотную бумагу атлас. Тот взял подарок и чуть не уронил: в нем было не менее пяти килограммов.
– Что это?
– Посмотри сам.
И. положил подарок на стол, развернул и открыл обложку. Долго смотрел на титульный лист, даже погладил его ладонью и, вздохнув, закрыл.
– У меня нет таких денег… – сказал он, чуть не плача от досады, что не может приобрести такую вещь.