Байки от Бабайки
Шрифт:
Спешно крикнула баб с округи и стали готовить похороны.
– Гля у мужика кольцо то какое. Золото поди?
Могильщик Петрович ткнул напарника в бок, и тот поморщился. Петрович разил таким амбре, что хотелось выть даже кладбищенской собаке, твари живучей и неприхотливой, не то, что ему, в прошлом академику НИИ "Экологии сельского хозяйства". В НИИ платили мало, а могильщикам много. Народец мёр, чего уж тут. Надо прибираться. Тоже экология, если подумать. И прибыток какой никакой: с того колечко, с дам сережки, или вот кресты нательные. Родственники то брезгливые, а они с Петровичем
А кольцо хоть и широкое, но…
– Да ну… Какое же золото? Золото жена бы сняла. Жалко.
– Да не, точно. Цацка. А не сняла, палец у него вон распух, а рубить не стала. Бабы они дюже впечатлительные.
– Ну а мы нет.
– Точно.
Могильщики захохотали и стали забрасывать гроб. Споро, но не особо тщательно. Им же откапывать. Ночью.
Очнулся Вася, когда уже стемнело или не стемнело, а что? А х.. его знает. Поднялся и тут же боднулся головой обо что-то.
– Зинка, сссс, ты чего кровать передвинула, а?
Зина не отвечала. Впрочем, и кровать оказалась не кроватью, а узким закрытым ящиком.
– Гроб! – осенило Василия, – Господи, я что же умер?! Вот б.... А где же я? Это что же ад, рай? Или ни то ни другое? Да я же живой! Живой я! Вон как пятка болит. Стукнулся, вчера, когда с кровати падал. И голова тоже, и во рту словно кошки нагадили… Живой. Слав те, господи, живой!
Василий перекрестился. Истово, но неправильно. Справа налево. Ой! И рукой левой. А ею нельзя, она от дьявола. В вере Вася был не силен. Бабка водила пару раз по малости лет, в храм местный. Но малец Вася мало что помнил, кроме противного запаха ладана, и что нельзя смеяться. Он и не смеялся. Ревел. Особенно когда увидел толстого дядьку в черном платье. Тут он не сдержался:
– Ба… ляпнул он, – чё же он так вырядился как тётка на сносях. А с бородой еще. А ба?
Бабка покраснела и, спешно перекрестясь, схватила внука и потащила прочь.
Больше в церковь он не ходил и молитв не знал никаких. А сейчас бы вот пригодились.
– Гггосподи, да как же там. Иже, еже си, не проси, или еже си на, где же, это а, да, на небесах, на небеси….
– А все Зинка, сссс. Из-за неё все. Резко переключился перепуганный мужик.
Все зло от баб. Если б не женился, нытье ее не слушал, пошел бы в художники, благо учился, а не монтером был. Был бы сейчас при деле, самовары может расписывал. Денег заколачивал.
Интересно, а памятник какой поставили?
Зинка денег много не даст. Крест, и то и слава богу. Ой да какой сейчас памятник, могила то свежая, это после года надо. Когда осядет. Когда тятьку то хоронили, так делали. Ой, вот глупости в голову лезут. Я же живой. Живой еще. Но ненадолго. Вася всхлипнул. Было жаль и себя и загубленной своей жизни. И то, что жил, а вроде и нет. В пьянках, скандалах с женой, талант, вот пропил. А рисовал то как, мамка радовалась. Теперь все… И времени нет и жизни. Васька задышал чаще, слезы лились градом. Жить хотелось по страшному, но воздуха становилось все меньше.
В горле пересохло, сознание включались и отключалось. Мерещились черти и ангелы, какие-то тени и голоса.
– Ну че, вскрывать? – сказал тонкий интеллигентный, наверняка, ангельский голос.
Более грубый, черта, наверное, ответил.
– Ага. Топор то где?
Послышалась какая-то возня, потом удары по крышке и сквозь щель наконец хлынул поток свежего ночного воздуха. Вася с наслаждением вдохнул.
Наконец крышка отвалилась в сторону и над ним склонились две пропитушные морды.
– Родненькие мои! – вскричал Василий, протягивая руки к своим спасителям.
«Родненькие» заорали так, что все окрестные собаки залаяли и завыли разом.
– Да погодите вы. Да я живой! Вася бросился, вслед улепётывавшим спасителям, но их было уже не догнать.
Махнул рукой. Небо было темным, горели звезды, одна, две, три, много в общем, ночной ветерок колыхал могильные осины. Злой и тощий комар накинулся на Васину шею с упоением изголодавшегося вампира. Есть ему тут было некого, а тут реальный живой, сочный мужик. В иное время Вася без пиетета прихлопнул бы наглую тварь. Но не сегодня. Сегодня он аккуратно снял насекомое и нежно подул ему в мордочку. Обалделого комара снесло прочь. Нетрезво покачиваясь на помятых крыльях и икая на поворотах, незадачливый, кровопийца поспешил убраться прочь. Странный какой-то, мужик. Ну его. Тем более в кустах за памятником какому-то Пахану, маячили две жирные, обтянутые брюками задницы.
– Хорошо то как! Господи! Жить то, как хочется!
Но сначала…
– Зинаида налила себе стопочку и присела у стола. Поминок она не делала. Вынесла алкашам во двор две бутылки, закусь и все. А вот соседа пригласила. Помочь, туда-сюда, утешить. Туда-сюда затянулось до полпервого ночи. Изрядно пьяные, они вспоминали усопшего, а заодно строили планы на совместное будущее. Вдруг в окно постучали.
– Кого еще? – недовольно буркнула Зина и отдернула шторку.
За окном стоял Вася. Белый саван охватывал худое тело его, благословенный чистый лик светился умиротворением и обидой.
– Что, Зинаида? Празднуешь? С полюбовником? У мужа ноги еще не остыли, а ты?
Зинаида минуту молчала, только глупо лупала глазами, зато потом заорала и грохнулась на пол, некрасиво, задрав полные ноги на лавку. Сосед глянул в окно и тоже заорал. В обморок не упал, но бросился вон. Подтягивая штаны и беспрестанно крестясь.
А Вася исправился. С Зинкой развёлся, конечно, кольцо отдал своим спасителем, когда те оклемались чуток. Доктор сказал, кома была алкогольная, но выкарабкался. Не иначе действительно милостью божьей. С тех пор не пьет. Работает в местном театре сторожем. Иногда рисует декорации. Много не платят. Но это и не важно. Главное, чтобы дело… По душе было.
P.S – А у этой истории есть мораль?
– Естественно, – Бабайка сплюнул через дырку в зубах.