Байки старого телемастера
Шрифт:
Одним словом, новая модель не имела себе равных не только в СССР, но и за рубежом, что вскоре подтвердилось на Всемирной Выставке в Брюсселе. Об этом, собственно говоря, и будет наш рассказ.
После успешной демонстрации первых образцов в министерстве, во Всесоюзной Торговой Палате и в ЦК КПСС, модель была одобрена и рекомендована к серийному производству, а также в качестве экспоната на предстоящую выставку «ЭКСПО-58» в Брюсселе.
До открытия выставки оставалось меньше года, когда в один прекрасный день Хейфец предложил мне, художнику Дивову и ещё двум инженерам — Защепкину и Травину — задержаться после работы, чтобы обсудить одну новую идею. Идея, прямо скажем,
Одной из этих моделей должна была стать увеличенная в масштабе копия телевизора «Темп-3», и с этим особых трудностей не предвиделось. Что же касается второй идеи, то её изложение Хейфец начал с того, что как-то хитро посмотрел на меня и спросил:
— Послушай, академик, тебе лично не кажется, что комбайн «Ленинград-Т3» на сегодня уже морально устарел?
— Не понял, — совершенно искренне удивился я.
— С каких это пор ты вдруг стал туго соображать?
— Я правда не понимаю, причём тут «Т3».
— Вот и я также думаю: не повезём же мы в Брюссель такую устаревшую модель в качестве иллюстрации наших последних достижений?
— Куда это Вы клоните? — насторожившись, уточнил я.
— Ну, слава Богу, ты ещё не совсем разучился логически мыслить.
Трое других участников совещания с недоумением следили за нашим диалогом, поскольку о телевизоре «Т3-Ленинград» не имели ни малейшего представления (о его существовании в своё время «сверху было рекомендовано» особо не распространяться).
— Но это же чистейшей воды авантюра! — почти закричал я. — Посмотрите на календарь!
Хейфец театральным жестом полистал календарь и заявил:
— Насколько мне известно, десяти месяцев даже больше, чем достаточно, чтобы создать нового человека, а тут речь идёт всего о каком-то телекомбайне!
— Ну и как же Вы себе это представляете? — не унимался я.
— Элементарно. Шасси телевизора у нас уже есть готовое, кинескопы с МЭЛЗа привезут уже на этой неделе, министерство выделило нам пять экземпляров новейшего всеволнового радиоприёмника «Люкс», что же касается низкочастотной части и акустики, то здесь я тебе не советчик, поскольку по моим агентурным сведениям это как раз тема твоего дипломного проекта. Или я ошибаюсь?
Здесь надо сказать, что Хейфец не ошибался, поскольку я действительно готовился к защите диплома в Институте Связи по теме «Стереофонический УНЧ высшего класса», два экземпляра которого уже были полностью готовы и даже прошли аттестационные испытания в ленинградском институте радиоприёма и акустики им. Попова (ИРПА), где получили наивысшую оценку.
— Да, и ещё чуть не забыл! — вдруг добавил Хейфец — Завтра ты вылетаешь в Новосибирск, командировку я тебе уже оформил. Там на радиозаводе разработали и изготовили опытную партию новейшего магнитофона — четырехдорожечного, с автореверсом, но, правда, монофонического. «Мелодия» называется. Получишь пять штук и ещё несколько комплектов в разобранном виде и сразу же займёшься их доработкой до стереофонических.
— Но я никогда не занимался магнитофонами! — не унимался я.
— Все мы когда-нибудь начинали заниматься чем-то новым, — философски заметил Хейфец.
— И потом, — добавил он — Не надо представлять себя шишкой на ровном месте. Я действительно предлагаю тебе очень ответственное и очень интересное дело, заниматься которым ты будешь, разумеется,
* * *
Так родилась идея создания самого современного теле-радио-комбайна, получившего название «Темп-5», а спустя полгода два экземпляра в макетном исполнении уже были полностью готовы, и мы приступили к их «доводке», отладке и комплексным испытаниям, на что нашей команде отводился ровно месяц. Оставшееся время должно было быть использовано для изготовления выставочных образцов, их регулировке и подготовке к отправке в Брюссель. Одновременно началась бумажная волокита с МИДом и КГБ по оформлению трёх наших специалистов для работы на выставке в качестве стендистов. В их число попал и я.
* * *
Исходя из того, что «…человека встречают по одёжке…» Хейфец лично вместе с художником Дивовым переключился на изготовление футляров для выставочных образцов. В столярном цехе завода срочно отгородили глухой загородкой специальное помещение, где два лучших столяра и краснодеревщик создавали два «мебельных» шедевра, один из которых фанеровался тёмным орехом, а другой — особо красочным сортом карельской берёзы. Чтобы на уникальные экспонаты, не дай Бог, не попала соринка или пылинка, к закутку подвели отдельную систему вытяжной вентиляции, а все «грубые» работы разрешалось производить только вне отгороженного участка.
Когда футляры были полностью готовы, отполированы до зеркального блеска, их с величайшими предосторожностями перенесли в специально освобожденное цеховое помещение, где спецбригада монтажников осуществила полный монтаж «внутренностей» и было произведено пробное включение.
Я к этому времени, пользуясь своими связями, выклянчил в Торговой Палате для такого важного дела три американские демонстрационные стереогрампластинки с наиболее выразительными и впечатляющими стереоэффектами: звуковой картиной приближающегося, проносящегося мимо станции и удаляющегося скоростного поезда, марширующего вдоль плаца строя военных, прибытия и отбытия состава метро, игрой в пинг-понг с попеременными ударами шарика слева и справа от сетки и т. п. На одной из пластинок был записан концерт симфонической музыки в исполнении большого филадельфийского оркестра, а на третьей — джазовый концерт Луи Армстронга в стереофонической записи.
При воспроизведении этих опусов через тридцативаттный УНЧ и две выносные колонки с пятью громкоговорителями в каждой, которые по желанию прилагались к комбайну в дополнение к собственной встроенной акустике, зрительно-слуховой эффект был просто ошеломляющий. Когда я включал комбайн «на всю катушку», к закрытым дверям нашего цеха в недоумении собирались проходившие мимо люди, не понимая, откуда вдруг посреди завода взялся грохочущий поезд.
Помимо приобретения упомянутых грампластинок, я выкроил целую неделю из своего жёсткого графика, которую провёл в ГДРЗ (Государственный Дом Радиовещания и Звукозаписи), где самолично переслушал не одну сотню новейших стереофонических фонограмм, из которых отобрал и скомпоновал около десятка демонстрационных кассет для нашей стереофонической «Мелодии».