Байки у костра
Шрифт:
— Жека, фиг с ними, с ногами. Прочитай что-нибудь, а? Из своего.
Сталкер внимательно посмотрел на меня, ожидая, вероятно, какого-то подвоха, а потом негромко начал читать, отбивая ритм ладонью на колене. После первой же пары строф гул голосов за соседними столиками стих, на кого-то шикнули, и в тишине бара звучал только голос поэта.
И вновь, откровеньем, черемухи снег, Каштаны свечами в цвету. И ошеломленный, стоит человек, Над речкой на ветхом мосту. Улыбка блуждает, украсив лицо, Мелодия плещет внутри. Вокруг — красота бесконечным кольцом. Вкушай,(*) стихи Евгения Горбунова
Прозвучала последняя фраза, кто-то за соседним столиком неуверенно захлопал.
— Я бы на твоем месте им обе ноги прострелил. — Жека посмотрел на меня, но я говорил совершенно серьезно.
— Знал бы — я бы им еще и руки попростреливал, — мстительно добавил Игрек. — Читай еще.
От соседних столиков донесся гул одобрительных голосов. Дядюшка Офф сходил в подсобку, вернулся, поставил на стол две банки пива и молча, облокотившись о стойку, замер в ожидании продолжения.
— Ладно, — Торм вскрыл пиво, отхлебнул глоток, вернул банку на стол, и продолжил.
Пыль из-под ног. Жара… Шаг за порог — это было вчера. Ну а сейчас — только дальняя даль, И ничего в этой жизни не жаль. Забыть! Всех и себя… Пыль из-под ног летит клубя. Шаг за порог — это было вчера. Ну а сейчас: гитара, дорога, жара. Из фляжки глоток — и вперед. Дорога тебе — никогда не соврет. Не нужно отныне совсем ничего! И только шаги, есть вершина всего… Всего, по чуть-чуть с утра. Список: гитара, дорога, жара! И где-то в пути, в тени- кратковременный сон. Город, менты и, конечно же, шмон. Всех и себя — навсегда забыть! Чехол потихоньку гитарный открыть.. И гриф по привычке бережно сжать И что-то тебе сыграть и сказать. О том, как достала жара, Что шаг за порог- это было вчера. Или лет сто, а может быть двести назад Ты хочешь еще? Я ужасно рад! (*)(*)
Завибрировавший на поясе ПДА сообщил, что мне пора идти на встречу с Айроном и Лешим. Осторожно поднявшись, я с сожалением покинул бар.
Разбитая водокачка отбрасывала на асфальт длинную тень, в этой прохладной полосе и расположились два перемазанных донельзя сталкера. Рядом с ними, на самодельных носилках, лежал обвернутый перемазанной кровью плащ-палаткой сверток.
— Здоровеньки булы! Как дошли? — Я поздоровался за руку с обоими.
— И вам не хворать! Привет, Отшел! Запарились мы эту бошку тащить! — Айрон откинул край плащ-палатки. Мертвыми глазами на меня смотрел один из самых опасных хищников Зоны.
— Я ее водкой облил, чтоб не стухла, — добавил Леший.
— И не жалко водки было?
— А чего ее жалеть, — хрипло рассмеялся сталкер. — Тем более, если за нее заплатят столько, сколько ты обещал, то мы с Айроном и себя обольем.
— Ладно, чего турусы разводить! Потащили ее Сержанту сдавать. Мне с какой стороны браться?
— Ты, Отшельник, не лезь, перепачкаешься. Мы тут сами уже дотащим. Веди давай, да постовых отшугивай. — Леший кивнул Айрону, и они слаженно взялись за рукояти носилок.
На посту стоял вчерашний долговец. Увидев меня, он отвернулся в сторону, сделав вид, что ничего интереснее ворон в небе в своей жизни никогда не видел. Дернувшись было в сторону носилок, и увидев, что я останавливаюсь и оборачиваюсь, он вновь вернулся к пересчету пернатых.
— И как долго ты его дрессировал? — пропыхтел, проходя мимо меня, Леший.
— Их Сержант дрессирует. Ставь тут, возле входа, сейчас я его позову.
Сталкеры облегченно опустили носилки, и сами присели рядом на корточки. Я зашел в трактир.
Сержант обслужил очередного клиента, и повернулся ко мне.
— Привет. Поесть?
— Ты химеру вчера хотел. Не передумал?
— Да иди ты! Болтаешь, поди? Или розыгрыш очередной? — Трактирщик недоверчиво на меня посмотрел.
— Почему — болтаешь? Выйди, посмотри. Возле входа лежит. Свежеубиенная химера. Вернее, голова. Формалина, сам понимаешь, не было, водкой залили. Так что, поторопись, а то стухнет и завоняет.
Сержант подхватил со стойки тряпку, и, вытирая на ходу руки, двинулся к выходу, я пошел вслед за ним. Выйдя, он поздоровался и выжидательно уставился на сверток на носилках. Айрон откинул край плащ-палатки.
— Ух ты! И кто ее? — с восхищением в голосе спросил трактирщик.
— Мы, кто ж еще? — я протиснулся между Сержантом и носилками и незаметно сделал знак молчать.
— Мы пахали, мы косили, а потом мы молотили. Кто-то молотил цепом, а ты, Отшельник, языком, — усмехнулся Сержант, и уважительно посмотрел на сталкеров. — Сильны, бродяги! Погодите, я сейчас.
Трактирщик скрылся внутри помещения, а я подмигнул товарищам:
— Вот так и рождаются легенды…
Вышедший Сержант сунул мне в руки пачку денег, подхватил сверток, и, широко расставляя ноги, потащил его в трактир.
— Держите, ваше, — я передал деньги Лешему, и рванулся за трактирщиком, — Сержант, мы не так договоривались, ты мне «рыбок» обещал.
Тот остановился в дверях, и, отставив на вытянутых руках сверток, с которого густыми тягучими каплями капала кровь, повернулся к нам.
— «Рыбок», Отшельник, идем, я тебе так отдам. А это того стоит.
Леший поймал меня за рукав, на глаз отделил третью часть, и, приговаривая — «на троих, значит на троих, нечего тут придумывать, держи, а мы мыться и отдыхать пошли» — сунул мне в руки деньги, после чего они с Айроном, приветливо взмахнув на прощание, ушли. Я пошел в трактир.
Сержант стоял у входа в подсобку, куда сразу меня и подозвал.
— Ну, ты меня и удивил, Отшельник. А чего ты, говоришь, с «рыбками» сделать хочешь?
Тут я ему уже все подробно рассказал. И про песенку, и про слова ее дурацкие, и про в момент слетевшую крышу Дядюшки Оффа, и про то, что сейчас на волне этого бума из Зоны начнут тащить один из самых опасных артефактов.
— Вот я и прикинул. Тащить все равно будут. Поэтому самый простой выход — задрать на него цену. И нам навар, и покупателей на него резко поубавиться. А те, кто купит, уже не будут, за такие бабки, его направо-налево раздаривать девчонкам для загадывания желаний. Опять же, если какой из этих буржуев от «рыбки» загнется — я, лично, плакать не стану.