Байт II. Блуждающие лабиринты Гиннунгагапа
Шрифт:
– Осторожно! Не сломай, не то перенесешься в зал приемов Десмод Холла. После всех событий описанных тобой, думаю, тебя там будут просто счастливы видеть!
– Да, уж… – он осторожно положил свиток обратно в шкатулку. – Он, как это правильно сказать, одноместный? На одного человека, или несколько?
– Не знаю, по правде говоря. Думал попробовать с Верой вдвоем к матери портануться, потом, когда ее найду.
– Интересно… Ты собирался в отделившийся «Мир» с ней? С матерью знакомить?
– Говорю же – не знаю! Не понял пока до конца. Может быть
– А ты еще жил с Верой, когда принесли шкатулку?
– Уже нет. Она уехала до того. Кстати, ты мне так и не рассказал, откуда она взялась. Шкатулка эта. Ты же ее сразу узнал, как только увидел, – поменял тему разговора я. В своем монологе – исповеди в замке Демиурга, Всеслав не упомянул о роли переданного мне матерью артефактосодержащего ларца.
– Да, действительно, упустил, – почесал он в затылке, – ну хорошо! Дело было так.
Он поведал мне историю загадочной покупки. Описал реакцию матери на кольцо и шнуры для хендфастинга. Выразил неискреннее недовольство (было видно по той нежности, сквозившей в его голосе при упоминании имени матери, как он по ней соскучился) тем, что его без него женили, эти загадочные доброжелатели, которые категорически не захотели оказаться обнаруженными и отблагодаренными, вплоть до огненного заметания следов.
– А ведь ты до сих пор любишь ее! – констатировал я, после завершения его рассказа. Всеслав покраснел и, ничего не возразив, отвернулся.
– Да. Без нее я, как тот неполноценный андрогин, жив только наполовину… – признался он через время. – Но, к сожалению, это ничего не меняет!
– Думаю, – ты не прав! – излишне эмоционально не согласился я. – Это меняет все! Если ты, помня как с тобой поступили ее отец и брат, зная, кем и чем она является сейчас, по-прежнему любишь ее… Значит есть еще шанс на примирение! Тем более что, не было никакой твоей измены, и значит, нет перед ней никакой твоей вины!
Я отстраненно проанализировал свои эмоции и пришел к выводу, – все правильно, так и должно быть! К Всеславу я испытывал смешанное чувство, пока не принимая до конца факт его отцовства, но он мне нравился. А мать? Матери я еще не видел, но она – мама! А мама с папой, должны быть вместе! Это постулат для любого счастливого ребенка, которым подсознательно, не взирая на возраст, я начинал себя ощущать в свете последних событий.
– Ладно, замяли… Время покажет. Ты лучше вот что скажи, – решил вернуть разговор в прежнее русло Всеслав. – Ты говорил, что Вера много времени проводила в виртуале?
– Да она там, чуть не умерла от истощения! Немного позже вернулся бы, и все.
Всеслав помолчал, задумавшись.
– Ты говорил, что она плохо выглядела, когда ты ее нашел. Насколько плохо? Ничего не привлекло внимания?
– Конечно! Такое и представить тяжело, – вся в пролежнях и синяках. Старых и свежих. Шея, грудь и руки в незаживших царапинах. Я не очень внимательно ее рассматривал, впал в какой-то ступор. Помню только, что пока ожидал «скорую», она пришла в себя и стонала. Глаз не открывала, только стонала вот так:
Всеслав снова задумался, постукивая пальцами по столешнице.
После чая захотелось есть. Может быть, в «Жареного Цыпленка» пойти перекусить? Хотя аппетит тут же пропал. Перед глазами стояла сцена выноса носилок с Верой, ее свисающая кисть, безвольно колышущаяся в такт шагам санитаров. Отогнав видение, я все-таки поинтересовался:
– Всеслав, как ты насчет пообедать? Тут недалеко есть неплохое кафе.
– Пожрать, – это завсегда не зря будет, – по-прежнему занятый своими мыслями согласился он.
В кафе кроме нас никого не было. Время бизнес – ланча прошло, и столики сияли опрятной чистотой. За стойкой флегматично драил очередной хайбол невозмутимый бармен Коста.
Мы заняли столик в дальнем углу с видом на улицу и сделали заказ приветливо улыбнувшейся официантке. Солянку и картошку по-селянски со свиной отбивной ели молча. Всеслав по-прежнему пребывал в задумчивости. Только когда подали кофе и круассаны, он принюхался, смешно и хищно поводя носом, откусил больше половины рогалика и с набитым ртом произнес:
– Тфоя мать сфвязана с исчезнофением Феры из больницы!
Я поперхнулся кофе, которое от кашля пошло носом. Всеслав участливо похлопал меня ладонью по спине.
– С чего ты взял? – носовой платок упорно не хотел находиться, хотя я точно знал, – он лежит во внутреннем кармане.
– Извини, не думал, что ты так отреагируешь, – он подал мне свой носовичок, быстро проглотив мешавший говорить кусок. – Есть у меня такие подозрения… Но прежде чем делать окончательные выводы, мне надо попасть в «Мир». Хочу посмотреть игровые логи. Какой ты говоришь, у нее ник?
– «RealBrightJoy». После больницы, она только один раз появлялась в «Мире». И ушла. Ее там нет.
– Плохо искал. Или нет?
– Искал… – вот уж, елки-палки! Снова упустил! Не рассказал про свой квест, в результате которого я узнал о наличии червоточины из «Мира» виртуального, в отделившийся «Мир».
– Что ты хочешь найти в логах? И кстати, если сможешь до них добраться и все-таки найти следы Веры, выясни, куда, в какое место она зашла и больше не вышла, – как ни в чем не бывало, попросил я.
Всеслав поперхнулся кофе.
– К-х, к-х! Не понял! Как не вышла?
– Ну, в смысле – она вышла из «Мира», ник серый. Но не в реал, а в тот другой «Мир», Та Суил, как его назвал посланец матери рога Шиммерман.
– И ты молчал? – возмутился Всеслав. – Значит, остался проход между расколовшихся частей, и Вера прошла по нему!
Быстро он ухватил суть!
– Или застряла в нем… – помрачнел Всеслав. – Короче! Кровь из носу, мне надо в «Мир»! Срочно! Не нравятся мне эти червивые норки! Что-то не складывается! Блин! Не подумал сразу! Надо было комп из дома забрать с набором погружения. Блин! Ладно, что мы имеем? Вопрос первый – как мне попасть в виртуал? Как я понял, аккаунт всегда привязан к ID карте, которой у меня нет. Так?