База-500: Ягдкоманда

фон Берн Алекс

Я уселся на краю дивана и спросил:

— Личный состав поужинал?

— Да, оберштурмбаннфюрер! Час назад… я не стал вас будить, но сейчас уже девять часов вечера, вам пора проверить посты и… все такое прочее.

— Спасибо, Ланген! Можете идти отдыхать.

— А связь, оберштурмбаннфюрер? — напомнил Ланген. — Я переключил связь на дежурного.

— Вот и отлично! Пусть дежурный и будет на связи. Спать, Ланген, спать!

Я выпил полстакана коньяка, чтобы окончательно проснуться, и принялся за ужин. Покончив с едой, я привел в порядок мундир и отправился на проверку объекта.

Вначале

я посетил дежурное помещение. Дежурство по объекту нес командир первого взвода первой роты унтерштурмфюрер Дмитренко. Он не был из числа старых кадров батальона, а прибыл из лагеря военнопленных на переформирование. Однако природная хватка и сообразительность, а также незаурядные организаторские и командные качества позволили выдвинуть его на офицерскую должность.

Дмитренко был старшиной РККА. Его родственников отправили в Сибирь как «раскулаченных», а его самого от репрессий спасли только призыв в Красную армию и решительное отречение от «кулацких родственников». Дмитренко не простил Сталину репрессированных родственников и добровольно сдался в плен вместе со своей ротой, выдав всех коммунистов, евреев и политрука: именно поэтому он пользовался особым доверием начальства сначала в лагере военнопленных, а затем и доверием Рудакова.

Завидев меня, Дмитренко вскочил с места и скомандовал:

— Stillgestanden!

Акцент жуткий, особенно смешно прозвучало «Неrr obersturmbannfuhrer», — раскатистое «гер-р-р» напоминало рык дикого зверя. Впрочем, в армии не требуется произношение на уровне филолога, поэтому я без тени улыбки дослушал рапорт до конца.

— Господин оберштурмбаннфюрер! За время несения дежурства происшествий не случилось! Дежурный по объекту СС-унтерштурмфюрер Дмитренко!

Я скомандовал «вольно» и вместе с Дмитренко отправился на проверку постов. В течение часа я убеждался, что объект охраняется в установленном порядке, после чего я отпустил Дмитренко и пошел в канцелярию.

Вахман находился в своем кабинете и усердно корпел над бумагами. Увидев меня, он вскочил, но я жестом тут же велел ему садиться. Усевшись на стул возле письменного стола Вахмана, я окинул взглядом кабинет.

Надо отдать должное начальнику штаба: он устроился основательно. За его спиной возвышался внушительный сейф, — именно добротный сейф солидной немецкой фирмы, а не несгораемый шкаф безвестной артели народных умельцев, как у меня. Рядом с сейфом на стене висело два щита, задернутых опечатанными шторами, — один метр на полтора, другой поменьше. На столе Вахмана стояли письменный прибор и стаканчик с остро заточенными цветными карандашами.

— Что там на зашторенных щитах? — спросил я.

— Карта района, километровка, — ответил Вахман. — А на щите поменьше образцы документов, принятых в рейхскомиссариате «Осталанд».

— Вот как! — удивился я. — Когда вы их успели получить?

— Перед убытием на объект я официально запросил штаб командира СД и полиции Вайсрутении на этот предмет и по прибытии в Волковыск получил образцы через курьера секретным портфелем, — ответил Вахман.

Похвально! Однако мой новый начальник штаба знает толк в формальных сторонах службы.

— А у вас есть образцы документов,

позволяющих посещать наш объект? — осведомился я.

— Нет, — признался Вахман. — И это меня беспокоит!

— Никакого беспокойства! — усмехнулся я и протянул Вахману свой пропуск. — Вот образец, ознакомьте с ним всех офицеров батальона, которые будут нести службу в качестве дежурных по объекту. Текст не важен, главное: должна стоять собственноручная, — а не факсимиле, — подпись группенфюрера фон дем Баха, а самое главное: в нижнем правом углу должна быть опять-таки собственноручная пометка обергруппенфюрера «Stupunkt 500». Без этой пометки документ перестает являться таковым со всеми вытекающими из этого последствиями. Ясно?

— Так точно, оберштурмбаннфюрер!

— Хорошо, — удовлетворенно подытожил я и, немного помедлив, добавил: — Еще вопрос, Вахман…Чем вы точите карандаши?

— Простите? — изумленно вскинул брови Вахман.

— Ваши карандаши в стаканчике острые, как шило сапожника. Чем вы их затачиваете до такой степени?

Вахман улыбнулся и достал из ящика стола что-то, напоминающее мини-мясорубку.

— Точилка для карандашей, оберштурмбаннфюрер. Очень полезная вещь!

Да, очень полезная вещь… в лесу, в окружении партизан и русских десантников. Я едва не рассмеялся, но вовремя сдержался. В конце концов, кто-то в этом сумасшедшем месте должен тащить воз рутинной чиновничьей работы!

— Отлично, Вахман! Отправляйтесь спать, у вас завтра много дел: ведь вам следует досконально осмотреть объект.

— Да, оберштурмбаннфюрер. С вашего позволения: еще пятнадцать минут, чтобы я успел просмотреть вот эти бумаги.

— А что это за бумаги?

— Требования на материальное оснащение, рапорты… например, шарфюрер Геберт из 22-го взвода просит выдать ему сапоги взамен порванных при разгрузке вагона с боеприпасами. Я проверил: действительно, подошва повреждена острым предметом… Вряд ли умышленно, но… Прикажете провести расследование?

Я едва сдержал усмешку и с серьезным видом ответил:

— На ваше усмотрение, Вахман. Я уверен, что вопросы внутренней службы и материального снабжения вы прекрасно решите самостоятельно. Хайль Гитлер!

Вахман вскочил, с готовностью выбросив правую руку вперед. Я внимательно окинул его взглядом: среднего роста, темнорусые волосы аккуратно разложены на косой пробор вежеталем; глаза скрыты за стеклами очков в тонкой оправе… Кого он мне напоминает? Черт возьми, ему бы еще тонкую полоску усов — и вылитый наш рейхсфюрер! Впрочем, дело не в этом: я и в самом деле уже его где-то видел.

— Вы работали в СД? — спросил я.

— Так же, как и вы, оберштурмбаннфюрер, хотя позже меня перевели в кадровую службу гестапо, — позволил себе скромную улыбку Вахман. — А до этого, так же как и вы, служил в Баварской политической полиции.

— Вот как? — воскликнул я. — Так вы мой земляк из Мюнхена?

Я изобразил на лице радость, но на самом деле испытал чувство беспокойства. Так Вахман все-таки пришел к нам из гестапо! Надо его прощупать тщательнее.

— Заходите ко мне как-нибудь на рюмку коньяку, — пригласил я. — Вспомним старые времена и совместных знакомых.