Базар житейской суеты. Часть 4
Шрифт:
Амелія не роптала и не жаловалась, и никто не зналъ всхъ огорченій, испытанныхъ ею въ послднее время на Аделаидиныхъ Виллахъ. Она тщательно скрывала ихъ отъ своего недужнаго отца, который отчасти собственною неосторожностію сдлался причиною ея страданій. Ей суждено было окончательно отвчать за вс его промахи, и мистриссъ Эмми, какъ безотвтная жертва, безропотно подчинилась своей судьб. Есть причины надяться, что теперь мистриссъ Эмми не будетъ больше переносить этихъ грубыхъ обхожденій. Сказано давно, что во всякой печали содержится зародышъ утшенія, и эту истину намъ удобно теперь доказать примромъ бдняжки Мери. Подверженная страшнымъ истерическимъ припадкамъ посл отъзда своей пріятельницы, она поручена
Майоръ Доббинъ безъ устали слдилъ за устройствомъ новаго дома, которому, по его соображеніямъ, надлежало придать видъ величайшаго изящества и совершенпйшаго комфорта. Когда такимъ-образомъ хлопоталъ онъ изъ всхъ силъ, въ одно прекрасное утро пріхала изъ Бромптона телга, нагруженная ящиками, сундуками и картонками нашихъ переселенцевъ, и честный Вилльямъ замтилъ съ неизъяснимымъ восторгомъ между этимъ хламомъ и старое фортепьяно. Амелія непремнно хотла поставить этотъ инструментъ въ своей гостиной, прелестной комнатк втораго этажа, смежной съ спальнею ея отца. Здсь обыкновенно старый джентльменъ проводилъ свои вечера.
Когда извощики остановились на лстниц съ этимъ древнимъ музыкальнымъ ящикомъ, Амелія приказала имъ идти наверхъ въ свою коммату. Доббинъ задрожалъ отъ восторга.
— Мн очень пріятно, что вы позаботились объ этомъ инструмент, сказалъ майоръ весьма нжнымъ и чувствительнымъ тономъ, — я полагалъ, напротивъ, что вы оставите его безъ всякаго вниманія.
— Какъ это можно! воскликнула мистриссъ Эми, я дорожу этимъ фортепьяно боле всего на свт.
— Неужели, Амелія, неужели! вскричалъ обрадованный майоръ.
Хотя майоръ никогда не говорилъ Амеліи о подробностяхъ покупки этого инструмента, но до сихъ поръ ему и въ голову не приходило, что она не знаетъ настоящаго покупщика. Такимъ-образомъ естественно было подумать на его мст, что она дорожитъ старымъ фортепьяно, какъ подаркомъ, полученнымъ изъ его рукъ.
— Неужели! повторилъ онъ съ особенной энергіей, и на губахъ его уже вертлся вопросъ — великій вопросъ его жизни. Амелія отвчала:
— Странно, какъ вы объ этомъ меня спрашиваете, Вилльямъ, разв не онъ подарилъ его мн?
— А! воскликнулъ ошеломленный Доббинъ, и лицо его вытянулось во всю длину. Я не зналъ этого, мистриссъ Джорджъ, не зналъ.
Эмми сначала не обратила на это обстоятельство никакого вниманія, и даже не замтила, отчего такъ печально вытянулось лицо ея друга. Посл, однакожь, она думала объ этомъ долго, и принуждена была, съ сердечнымъ сокрушеніемъ, дойдти до печальнаго заключенія, что фортепьяно было куплено Вилльямомъ, а не Джорджемъ, какъ она воображала.
И такъ одинъ, всего только одинъ подарокъ получила она отъ своего милаго друга, да и тотъ оказывался не его! Зачмъ же она такъ любила, такъ леляла этотъ негодный инструментъ? Зачмъ ей нужно было поврять ему свои мысли и чувства о незабвенномъ Джордж? Зачмъ она просиживала надъ нимъ длинные вечера, разыгрывая на его клавишахъ вс свои лучшія меланхолическія аріи,
И фортепьяно потеряло въ глазахъ мистриссъ Эмми всю свою цну. Когда, черезъ нсколько времени посл этого печальнаго открытія, старикъ Седли попросилъ ее поиграть, мистриссъ Эмми отвчала, что фортепьяно ужасно разстроено, что у нея страшно болитъ голова, и что она совсмъ не уметъ играть.
Затмъ, по заведенному порядку, она усердно принялась упрекать себя въ неблагодарности, и ршилась загладить передъ честнымъ Вилльямомъ свой проступокъ. Однажды посл обда, когда они сидли въ гостиной, и мистеръ Джой дремалъ въ своихъ креслахъ, Амелія сказала майору Доббину трепещущимъ голосомъ:
— Я должна передъ вами извиниться, Вилльямъ.
— Въ чемъ это?
— Я еще ни разу не благодарила васъ за это маленькое четвероугольное фортепьяно; вы подарили мн его давно, прежде чмъ я вышла замужъ. Мн все казалось, что я получила этотъ подарокъ отъ другой особы. Благодарю васъ, Вилльямъ.
Она протянула ему руку, причемъ сердце бдной женщины облилось кровью, и водяныя шлюзы, какъ водится, заиграли въ ея глазахъ.
Вилльямъ не могъ боле обуздать восторженности своихъ чувствъ.
— Амелія, Амелія, сказалъ онъ, — я точно купилъ для васъ это фортепьяно. Тогда, какъ и теперь, я любилъ и люблю васъ. Откровенно говорю вамъ это первый, и, быть-можетъ; послдній разъ. Любовь моя, мн кажется, начинается съ той минуты, какъ я впервые увидлъ васъ, когда Джорджъ привелъ меня въ вашъ домъ, чтобъ показать сеою невсту. Тогда вы были двочкой въ бломъ платьиц, и я какъ сейчасъ смотрю на прекрасные ваши локоны. Вы сошли внизъ, и напвали какую-то псню: помните ли вы это? Тогда мы вс отправились въ воксалъ. Съ той поры я думалъ только объ одной женщин въ мір, и этою женщиною были вы. Не было впродолженіе двнадцати лтъ ни одного часа, когда бы я не мечталъ о васъ. Я хотлъ сказать вамъ объ этомъ передъ отъздомъ въ Индію, но тогда вы не расположены были слушать. Вы не обратили на меня ни малйшаго вниманія, и, казалось, было для васъ все-равно — остаюсь я, или ду.
— Я была очень неблагодарна, проговорила мистриссъ Эмми.
— Нтъ, только равнодушны, продолжалъ майоръ, — и это въ порядк вещей. Такой человкъ, какъ я, ничмъ не можетъ привлечь къ себ сердце женщины. Могу догадываться, что вы чувствуете въ настоящую минуту. Вы страдаете по поводу открытія объ этомъ несчастномъ фортепьяно, и вамъ больно, что подарокъ сдланъ мною, а не Джорджемъ. Я забылъ, что мн совсмъ не слдовало говорить объ этомъ. Не вы, а я долженъ просить у васъ прощенья. Мн казалось, впрочемъ, что годы постоянной преданности и любви могутъ послужить для меня оправданіемъ.
— Вы становитесь жестокимъ, Вилльямъ, сказала Амелія съ особеннымъ одушевленіемъ, — Джорджъ, одинъ мой супругъ, здсь какъ и на небесахъ. Могу ли я полюбить кого-нибудь, кром него? Я принадлежу ему теперь точно такъ же, какъ въ ту минуту, когда вы въ первый разъ увидли меня, любезный Вилльямъ. Онъ первый сказалъ мн, какъ вы добры, великодушны; и первый научилъ меня любить васъ какъ брата. Послдствія оправдали отзывъ моего супруга. Посл его смерти, вы остались для меня и малютки Джорджа единственнымъ покровителемъ и другомъ. Вы замнили для насъ все, что только есть драгоцннаго на свт. Прізжайте вы изъ Индіи нсколькими мсяцами раньше, я уврена, вы бы освободили меня отъ этой… этой страшной разлуки. О, это почти убило меня, Вилльямъ!.. Но вы не пріхали въ свое время, хотя я молилась о вашемъ возвращеніи… опоздали вы, Виллъямъ, и они безжалостно отняли у матери ея единственнаго сына. Какой онъ умный, благородный мальчикъ, Вилльямъ: не правда ли? Продолжайте, умоляю васъ, продолжайте быть нашимъ покровителемъ и другомъ.