Базар житейской суеты. Часть 4

Теккерей Уильям Мейкпис

И больше все-таки ничего. Одною только благодарностію отдлалась мистриссъ Эмми за эту удивительную преданность и самоотверженіе въ ея пользу.

* * *

При всякой другой мысли образъ Джорджа выходилъ къ ней изъ-за могилы, и говорилъ всегда одно и то же: «ты мн принадлежишь, одному мн, исключительно и нераздльно, нын и во вки.»

Вилльямъ хорошо зналъ это, всю свою жизнь, казалось, исключительно посвятилъ онъ тому, чтобы отгадывать мысли и чувства мистриссъ Эмми.

Когда свтъ узналъ о подробностяхъ завщанія богатаго негоціанта, интересно было наблюдать и замчать, какъ мистриссъ Эмми вдругъ поднялась во мнніи особъ, составлявшихъ небольшой кружокъ ея знакомыхъ. Даже слуги на Джиллиспай-Стрит перемнили

о ней свои образъ мыслей. Прежде, когда бывало мистриссъ Эмми отдавала свои скромныя приказанія, они любили обыкновенно отдлываться отвтомъ, что «надо спросить напередъ мистера Джозефа», но теперь уже никто не думалъ обращаться къ этой апелляціи, и всякой спшилъ наперерывъ исполнить волю прекрасной миледи. Кухарка оставила похвальную привычку подсмиваться и трунить надъ старыми, истасканными платьями мистриссъ Эмми (праздничный костюмъ кухарки — должно отдать ей полную справедливость — совершенно затмвалъ скромные наряды ея госпожи), и никто не думалъ боле ворчать и медлить; когда миледи звонила въ колокольчикъ. Кучеръ брюзжалъ и жаловался прежде, что кони его совсмъ исчахли отъ безпрестанныхъ выздовъ, и барская коляска превратилась въ настоящій лазаретъ для этого старикашки и мистриссъ Осборнъ, но теперь здилъ онъ съ веселымъ духомъ по всмъ возможнымъ направленіямъ столицы, и боялся только, какъ бы не вздумали замннть его кучеромъ мистера Осборна. Опасеніе несправедливое: гд этимъ Россель-Скверскимъ кучерамъ здить съ такой прекрасной миледи, какъ мистриссъ Осборнъ? они совсмъ не знаютъ города, да и на козлахъ-то держаться не умютъ.»

Вс безъ исключенія знакомые мистера Джоя, мужскаго и женскаго пола вдругъ заинтересовались судьбою мистриссъ Эмми и нагрузили ея столикъивизитными карточками разнообразныхъ цвтовъ и форматовъ. Самъ мистеръ Джой, смотрвшій прежде на свою сестру какъ на нищую, нуждающуюея въ пищ и одежд, началъ теперь оказывать ей величайшее уваженіе, и готовъ былъ, при всякомъ случа, свидтельствовать глубокое почтеніе своему племяннику, мистеру Джорджу, наслднику огромнаго богатства. Онъ обнаружилъ необыкновенную дятельность въ пріискиваніи разнообразныхъ развлеченій и удовольствій для своей «неутшной сестры», и по обыкновенію справлялся за завтракомъ «какъ намрена провести этотъ день мистриссъ Осборнъ».

Въ качеств опекунши Джорджа, Амелія, съ согласія майора предложила двиц Осборнъ жить въ россель-скверскомъ дом, сколько ей угодно, но миссъ Осборнъ, свидтельствуя свою искреннюю благодарность, уклонилась отъ этой чести, и объявила наотрзъ, что она ни за какія блага не намрена оставаться одна въ этомъ печальномъ палаццо, гд она натерплась всякаго горя. Вскор посл похоронъ отца, миссъ Осбордъ, въ глубокомъ траур, отправилась въ Чельтенгемъ, взявъ съ собою двухъ старыхъ служанокъ. Остальная прислуга была распущена съ приличнымъ награжденіемъ. Врный старый буфетчикъ, уклонившійся отъ предложенія продолжать свою службу на Джиллиспай-Стрит, предпочелъ употребить свой благопріобртенный капиталецъ на основаніе трактирнаго заведенія, которое, станемъ надяться, скоро достигнетъ цвтущаго состоянія.

Домъ на Россель-Сквер опустлъ. мистриссъ Осборнъ, посл приличнаго совщанія съ майоромъ, тоже уклонилась отъ чести переселиться въ это мрачное жилище. Мёбель и вс вещи были вывезены куда слдуетъ. Страшные канделябры и печальныя зеркала огромнйшихъ размровъ были упакованы и спрятаны, богатйшія украшенія гостиной заверчены соломой, ковры свернуты и перевязаны, небольшая библіотека изъ отборныхъ классиковъ въ богатйшихъ переплетахъ умстилась въ двухъ ящикахъ изъ-подъ вина — и вс эти сокровдща укатились въ кладовую, гд суждено было лежать имъ до совершеннолтія Джорджа. Большіе тяжелыя сундуки съ фамильнымъ серебромъ поступпли къ господамъ Стомпи и Роди, въ погреба этихъ банкировъ, обязавшихся до урочнаго времени хранить наслдственное сокровище мистера Джорджа.

Однажды Эмми и сынъ ея, одтые въ глубокій трауръ, собрались навстить опустлый Россель-Скверскій

домъ, куда нога вдовы не переступала съ той поры, какъ она была двицей. Передъ фасадомъ дома еще виднлись остатки соломы. Мать и сынъ вошли въ большія печальныя комнаты, гд на стнахъ весьма ясно обозначались мста снятыхъ картинъ и зеркалъ. Затмъ, по каменнымъ ступенямъ, они пошли наверхъ, и заглянули въ траурную спальню, туда, гд «умеръ ддушка», шепнулъ мальчикъ своей спутниц. Поднявшись еще выше однимъ этажемъ, они вступили въ собственную комнату Джорджа. Мальчикъ крпко держался за руку своей матери, но она думала въ эту минуту о другомъ предмет. Эмми помнила и знала, что эта комната принадлежала также отцу ея сына.

Она подошла къ тому самому открытому окну, на которое еще такъ недавно смотрла съ замираніемъ сердца, когда впервые разлучили ее съ сыномъ. Отсюда, черезъ деревья сквера, открывался видъ и на тотъ старый домикъ, гд родилась сама мистриссъ Эмми, и гд провела счастливые дни своей первой молодости. Все возобновилось въ ея воображеніи: она видла веселыя, счастливыя, добродушныя, улыбающіяся лица, и живо припомнила, какъ свои дтскія радости, такъ и продолжительныя печали, доставшіяся ей въ удлъ посл замужества. Затмъ мысль ея перенеслась на этого удивительнаго человка, который былъ постояннымъ ея покровителемъ, хранителемъ, единственнымъ ея благодтелемъ, ея нжнымъ и великодушнымъ другомъ.

— Посмотри-ка, мамаша, сказалъ Джорджъ, вотъ здсь на стекл вырзаны буквы: «Д. О.» Этого я не замчалъ прежде, право не замчалъ.

— Въ этой комнат жилъ отецъ твой еще задолго до твоего рожденія, Джорджъ, отвчала мать, цалуя своего сына.

Она молчала во всю дорогу на возвратномъ пути въ Ричмондъ, гд была временная ея квартира. Сюда прізжали къ мистриссъ Эмми улыбающіеся нотаріусы и адвокаты, и здсь же была особенная комната для майора Доббина; занятый многосложными хлопотами по опек, онъ часто долженъ былъ прізжать къ мистриссъ Эмми.

Джорджинька взялъ этимъ временемъ безсрочный отпускъ изъ учебнаго заведенія достопочтеннаго мистера Виля. Этому джентльмену поручили сочинить надпись для мраморной доски, приготовленной для новаго монумента въ честь капитана Джорджа Осборна.

* * *

Мистриссъ Буллокъ имла самыя основательныя причины ненавидть своего выскочку-племянника, лишившаго ее цлой половины ожидаемаго наслдства. Это, однакожь, не помшало ей помириться съ матерью счастливаго наслдника и питать дружелюбныя чувства въ отношеніи къ самому мастеру Джорджу. Семейство ея жило въ Рогамптон, и это мстечко отстоитъ на ближайшее разстояніе отъ Ричмонда. Въ одинъ прекрасный дснь, великолпная карета съ золотыми гербами господъ Буллокъ, Гулькеръ и Компаніи, подкатила къ Ричмондской резиденціи мистриссъ Осборнъ. Въ карет сидла мистриссъ Буллокъ со всми своими дтиьми, слабыми, рыхлыми и удивительно невзрачными. Вся эта ватага хлынула въ садъ черезъ калитку въ то самое время, когда мистриссъ Эмми читала книгу, Джой наслаждался въ бесдк клубникой и кларетомъ, а майоръ Доббинъ, въ Индійской куртк, училъ Джорджиньку играть въ чехарду, подставляя ему свою собственную спину для гимнастическихъ упражненій, сопряженныхъ съ этой забавой. Сдлавъ мастерской прыжокъ черезъ голову учителя, мастеръ Джорджъ чуть не наткнулся на Буллоковъ, украшенныхъ огромными черными бантами на шляпахъ, и перепоясанныхъ черными шарфами гигантскаго размра. За ними плавно выступала ихъ траурная мамаша.

«А вдь онъ какъ разъ, по своимъ лтамъ, прійдется для Розы», подумала чадолюбивая родительница, бросивъ нжный взглядъ на милое свое дтище, мозглявую двчонку лтъ семи.

— Подойди сюда, Роза, поцалуй своего кузена, сказала мистриссъ Буллокъ, Гулькеръ и Компанія. Разв ты не узнаешь меня, Джорджъ? Я твоя тётка.

— Я знаю васъ очень хорошо, замтилъ мастеръ Джорджъ, но извините, тётушка Буллокъ, я терпть не могу цаловаться.

И онъ отскочилъ назадъ отъ маленькой миссъ Розы, приготовившейся подставить для поцалуя свои золотушныя губки.