Беби - бум для босса

Максимовская Инга

– Я вообще – то, хочу тебя позвать сходить со мной на узи,- как дурочка скалюсь я, не желая признавать, что этот наглец на раз — два, угадал мои желания. – А ты что подумал?

– Так и подумал,- опустив глаза в подмерзшую землю, краснеет «искрометный»- И конечно выполню твою просьбу, Настя Золотова. Только на узи мы поедем к Жоре. Он жаждет вести твою беременность. Он тебе понравится. И вообще, теперь я беру над тобой полное и безоговорочное шефство, Рыжуха Золотова.

– Романова, - ну что за дура я, скажите? Это же ведь он так оригинально делает предложение? Или я ошибаюсь?

– Это ненадолго. Не желаю усыновлять собственных детей. По законам нашего

государства, дети рожденные вне брака не могут быть записаны на отца. Так что, в скором времени, тебе придется сдать позиции, женщина. Или я за себя не ручаюсь. И вообще, кто теперь в нашей семье отец семейства?

И что ответить на такое? С превеликим удовольствием. Я безумно люблю тебя, мой ненаглядный Вепрь.

– Конечно ты. Но от искр тебе не отвертеться.- вредно хихикаю, вжимаясь всем телом в моего мужчину. Его рука на моем животе, и точечные легкие движения изнутри приводят меня в восторг.

– Они отвечают мне? – изумленно спрашивает Глеб.

– Конечно, ведь мы так тебя любим,- шепчу я. Его рот накрывает мои губы, заставляя раствориться в зыбком мире почти без остатка. И только легкие тычки моих детей, явно недовольных всплеском гормонов в крови идиотки – матери, заставляют меня продолжать дышать.

Эпилог

Четыре месяца спустя

Глеб

— Жора, началось,- ору я в трубку, мечась по дому, который наконец купил для нашего семейства. Он такой, о каком я и мечтал: утопающий в зелени особняк, с богатым садом и открытой верандой, где будут гулять мои дети. И даже три маленьких велосипеда уже куплены и ждут своего часа.

– Глеб, зачем ты кладешь вещи в чемодан? Где ты вообще его нашел? – слабо спрашивает моя Рыжуха. Черт ей больно, и я ничего не могу сделать. И вправду, где я умудрился найти доисторический чемодан, с кованными уголками подбитыми маленькими гвоздиками? И почему положил в него дурацкого игрушечного пса.

– Я сейчас с ума сойду. Жора моей Насте больно. Схватки каждые пятнадцать минут. Я тебя убью, всех поубиваю к херам, если она мучиться будет.

– Точно пятнадцать? Может четырнадцать минут и пяьтьдесят восемь секунд? Ты считал? Ей и должно быть больно,- издевательски хмыкает Пилюльки в наушнике. – И ты сам виноват в этом ее состоянии. Так что, Золотов, прекращай истерить, и вези ее ко мне. Быстро.

Жора теперь работает в столице. У него своя клиника и куча пациенток, потому что он доктор от бога. Я вложился и не прогадал.

– Ждем вас. Все готово.

– Глеб, не нервничай, - улыбается Настенька, и меня отпускает напряжение до следующей схватки, которые пока идут каждые пятнадцать минут. Я как маньяк не свожу глаз с часов.- Поехали в больницу. Ты можешь вести машину?

– Нас отвезет Вова,- выдыхаю я, сжимая в ладони тонкие пальчики моей жены. Подношу их к губам и покрываю поцелуями. – Насть, я так тебя люблю. Прямо до одури. И мне сейчас так же до одури страшно. И ты сжимаешь мои пальцы так больно, что я сейчас окочурюсь. Ты даже представить не можешь, как это больно.

– Куда мне представить то, Золотов,- морщится Рыжуха от очередной болезненной схватки, вцепившись в моё запястье мертвой хваткой.- Если ты сейчас не возьмешь себя в руки и не отвезешь меня к Жоре, я тебя порешу. И да. Я тоже тебя люблю, мой искрометный Вепрь.

Я никогда не думал, что смогу так любить. В этой жизни не бывает малостей. Когда я увидел впервые огонь рыжих волос моей жены, я сразу понял, что эта женщина мне дарована судьбой. Когда я впервые ослеп от искр, я пропал навеки вечные. Когда узнал, что Настя подарит

мне тройняшек – стал самым на свете счастливым мужчиной.

– Не нужно, я сама,- шепчет Настена мне на ухо, когда я подхватываю ее на руки. – И Кате нужно сообщить. Она тоже вся на нервах.

Катя и Сонечка живут с рядом. Не мог же я оставить Сонечку без любимой тети. Мы им построили дом мечты – по Сонечкиному рисунку. У девочки явный талант. Она выздоровела, и совсем скоро сможет поступить в художественную школу, как и мечтала. Машка на нашей с Настей свадьбе, познакомилась с Серегой, и похоже, скоро станет госпожой Вяльцевой, и мне придется терпеть на всех праздниках их сумасшедшую семейку, вот чувствую своей приключенческой частью тела. Михаил Ефимович сидит где – то в Мордовии, строчит апелляции, но статья тяжелая. Так что шить ему тапочки еще лет десять. Ольга родила девочку – маленькую. Недоношенную, еле живую, и сразу же отказалась от нее. Уехала в неизвестном направлении. Мы с Настей решили, что заберем малышку, и даже уже придумали ей имя – Надежда. Она лежит сейчас в кювезе перинатального центра доктора Жоры и борется за свою хрупкую жизнь, а мы каждый день навещаем ее, и говорим, что очень ее ждем. Но наша девочка сильная, она выкарабкается, я уверен. И кстати, велосипед ей мы тоже с Настюшей купили.

Любови не бывает много. Она такая огромная, и ее хватает всем.

– Гоните в шею этого ненормального,- приказывает Жора, едва я появляюсь на пороге клиники, с выпученными от ужаса глазами.- Дайте ему успокоительного, померяйте давление и пусть проваливает к едрене фене. Только обмороков мне не хватало. Нам рожать надо, а я этого обалдуя буду откачивать. И охране скажите, чтоб не пускали. Если нужно, пусть применяют силу.

Я смотрю на испуганно оглядывающуюся Настю, и вдруг совершенно ясно осознаю, что через несколько часов моя жизнь изменится навсегда. И призрачное отцовство станет реальным и настоящим. И я буду папой четверых детей, хотя совсем недавно считал себя бесплодным. Это настоящее чудо. Вот такой вот «Беби – бум»

Настя

— Тужься, Настя. Давай, девочка, еще немного,- голос Жоры, словно сквозь вату, боль разрывает тело. А потом слабый писк, почти на уровне слуха.- Девочка.

– Она прекрасна,- шепчу я, чувствуя первое прикосновение к своей груди маленького, теплого, покрытого липкой слизью, комочка. Эта боль ничто, по сравнению с радостью и счастьем, которое я сейчас испытываю.

– Прям, Глебка, мать его за ногу, ювелир,- ухмыляется Георгий, – Ты не расслабляйся мать, нам еще двоих рожать. Твою мать,- рычит он бросаясь к окну, от чего у меня екает сердце. В голосе доктора злость и страх.- Ольга Игнатьевна, голубушка, сейчас же отдайте Игнату приказ, пусть спилит это чертово дерево к чертовой матери. И отправьте кого нибудь проверить, что там с этим идиотом. Я так и знал, что он в обморок грохнется. Ну надо же. И что им всем это дерево покоя не дает? Ведь пятый уже. Валятся с него, как спелые яблоки. Надо было родовую на пятом этаже делать. Эх я дурак. Сломает кто-нибудь шею, а ты отвечай потом.

– Что с Глебом? – замираю я, видя, как медсестра, ассистирующая акушерке, юркой белкой несется к двери.- Он жив? Жора, умоляю, скажи правду.

– Да что ему будет то, у него ж черепушка чугунная. А ты давай милая, малыш идет попкой, предлежание неправильное. Давай уж сама. Тужься,- приказывает Георгий, и я чувствую, как меня скручивает очередная потуга. Чьи – то ласковые руки забирают моё дитя. И мне хочется рыдать от того, что меня разлучают с малышкой даже на минуту.

Ну вот и все. Это наша история, и она рассказана.