Беда преследует меня
Шрифт:
На второй день первый помощник поехал в город, взяв с собой меня и еще пятерых моряков, которые умели стрелять. Мы были чем-то вроде личной охраны. Никогда не забуду, как мы шли вдоль городской стены. Я в Европе насмотрелся похожего, но все же не такого. С обеих сторон стены, а она тянулась мили на две, валялись кучи трупов. Единственный раз в жизни я увидел, как с человеческими созданиями обращались хуже, чем с хворостом.
Мэри побледнела, ее глаза расширились и заблестели. Хэтчер обратил на это внимание и извинился:
— Простите меня. Мне не следовало бы выкладывать все это.
— Удалось ли вам тогда достать продовольствие для пассажиров?
— Да, нам удалось связаться с одним из дельцов черного рынка. Он тоже был белый, можете поверить? Но сумел снюхаться с косоглазыми. Думаю, он скупил чуть ли не весь рис в городе и заламывал баснословные цены. Первый помощник в конце концов выторговал пятьдесят мешков, но это не помогло.
— Почему же?
— После одного дня хода вверх по реке япы разбомбили корабль. Почти всем удалось покинуть его, но само судно сгорело до ватерлинии. С огромным трудом нам удалось добраться до Шанхая. После всего этого я уехал из Китая. — Он криво усмехнулся. — Думал, покидаю Китай навсегда, но держу пари, что пройдет не больше года, как я опять окажусь там. Мне бы хотелось встретиться с тем желтопузым, который сбросил бомбы.
Мимо нашего купе прошел Андерсон. Я предложил ему выпить, и он присоединился к нам. Я сказал Мэри, что схожу в вагон-ресторан и попытаюсь достать содовую воду и лед, но Андерсон перебил меня:
— Не думаю, что вам это удастся. В штате Канзас "сухой закон".
— Да и вообще, я уже достаточно выпила, — заметила Мэри.
А я недостаточно. Мы продолжали осушать мою пустеющую бутылку. Андерсон пропустил стопку и вернулся к мисс Гриин. Проводник начал застилать наши полки. Мэри вышла посидеть у Тессингеров, а мы с Хэтчером пошли в мужскую курительную комнату.
Он наклонился ко мне и прошептал:
— Что, этот толстый парень — ваш приятель?
— Нет, я лишь сегодня встретил его в поезде.
— А как его фамилия?
— Андресон. Он занимается нефтяным бизнесом.
— Ах вот так! Его фамилия Андерсон, и он занимается нефтяным бизнесом...
— Разве вы знаете его?
— Не знаю, — медленно протянул он. — А может быть, и знаю. Если же я его знаю, то это будет интересно.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, — протянул Хэтчер, — он мне кажется весьма любопытным парнем. Меня всегда интересовал нефтяной бизнес.
Если бы я был в другом настроении, то его уклончивый ответ насторожил бы меня, и я бы попытался порасспросить его. Но мою кровь разгорячило хорошее виски, и во всем своем организме я ощущал приятный подъем. Я погрузился в сладкое спокойствие основательного опьянения. С расстояния суточного путешествия и с олимпийской высоты своего теперешнего состояния даже смерть Сью Шолто и Бесси Лэнд я рассматривал как что-то несущественное. Их мертвые тела казались мне пустяками, поломанными куклами, оставшимися в памяти с детства. Весь этот черный мир за окном поезда казался нереальным. Единственной
Из бокового кармана Хэтчер вынул скомканный конверт и начал шарить по всем другим своим карманам.
— Что вы ищете? — спросил я его. — Только скажите — и вы это получите.
— Вот письмо, мне надо его отправить. Черт подери, куда же я положил ручку?
Я протянул ему свою. Он вынул два свернутых листка из скомканного конверта и разгладил их. Я увидел, что они плотно исписаны строчками. Подложив журнал, который он поместил на колено, Хэтчер принялся что-то писать на обратной стороне второго листка, шевеля губами, беззвучно выговаривая слова, которые писал. Если бы я умел читать по движению губ, то узнал бы содержание написанного и, возможно, сумел сохранить ему жизнь.
Когда он закончил писать, то снова вложил разросшееся послание в конверт и возвратил мне ручку. Я заметил, что конверт был уже с маркой, адресом и пометкой "Авиапочта".
— Мне надо было еще раньше его отправить. Знакомой девушке, — пояснил он. — Вы не знаете, смогу ли я опустить это письмо в поезде или надо ждать станции?
— Почтовый ящик есть в вагоне-ресторане, на стене, между письменным столиком и баром.
— Спасибо. — Хэтчер заклеил конверт и ушел. Но через несколько минут он вернулся и принес бутылку виски. Письмо все еще было у него в руках.
— Ваше виски мы прикончили, — заметил он. — Отведайте моего.
Он отдал мне бутылку, а сам снова ушел. На незнакомой мне этикетке было написано, что это выдержанное, старое, первосортное американское виски из Кентукки. Пятилетней выдержки. 45 градусов. Я снял наружную опечатку и штопором карманного ножичка вынул пробку. Мне показалось, что я почувствовал резкий запах сивушного масла, но, отбросив сомнения, налил себе немного в бумажный стаканчик. Напиток был не очень мягкий, но согревающий. К тому же в моем состоянии мне было все равно.
Хэтчер вернулся, опустив свое письмо, и спросил, как мне нравится его шнапс.
— Ужасный, — ответил я. — Но пробовал и похуже.
Сделав первый глоток, он поперхнулся.
— Ужасный, точно. Но сейчас трудно достать спиртное.
Я схватил что подвернулось, но парень, который продавал, уверял, что это — первосортное спиртное. Видит Бог, я щедро заплатил за бутылку.
— Зря я не захватил побольше спиртного из Чикаго. Забыл про эти штаты с "сухими законами". Послушайте! Может быть, у Андерсона есть запас? Пойду спрошу.
Андерсон находился с мисс Гриин в затемненном купе в конце вагона. Они сидели рядышком, повернувшись друг к другу, как нелепые любовники. Но по нескольким услышанным словам я понял, что они обсуждали нефтяные проблемы Нью-Мексико. Мне подумалось, что Андерсон, возможно, пытается уговорить ее вложить капитал в одно из своих предприятий.
Я прервал их нежности и пожаловался Андерсону, что остался без спиртного, на что он сказал мне:
— Простите, старина, но вы со своим приятелем должны довольствоваться тем, что у вас есть, или протрезветь.