Беда
Шрифт:
Джона отмолчался.
— Но раз уж ты спросил… нет, не один.
— Ханна про нее знает?
— Это личное, — сказал Джордж.
— Ладно.
— Нет, не знает.
— Ты уверен?
— Откуда ей знать?
— Она не глупа. Может и догадаться.
— Я не говорю, что она глупа. Но откуда ей знать? — И вдруг решительно, даже с гордостью: — Ее зовут Луиза.
— Можешь не отчитываться.
— Мне стыдиться нечего. Мне что… — голос Джорджа упал, — мне и не жить вовсе?
— Живи.
— Мало
— А кто тебя вынуждает?
— Словно я могу делать все, как захочу. Ты же прекрасно понимаешь…
— Из-за Ханны?
— Нет, из-за Ли Харви Освальда!
Джона не стал отвечать резкостью на резкость.
— Может, ей понравится, если в доме появится женщина.
— Она ее не примет. Обеимбудет только хуже.
— Откуда ты знаешь?
— Это моя дочь. Я знаю, с чем она может справиться, а на что не пойдет.
— Мне кажется, ты не даешь ей достаточно…
— Даже не начинай. Не начинай, не начинай об этом!
— А сама Луиза? Если нужен предлог, чтобы их познакомить, то далеко ходить не придется: попроси ее помочь.
— У нее без того жизнь была нелегкая. Предпочту ее не напрягать.
— И будешь вечно лгать Ханне?
Джордж смял газету в тугой мячик.
— Ты-то что в этом понимаешь? Наведываешься к нам два раза в месяц. А остальные двадцать девять дней как? С понедельника по пятницу? Ты же не здесь.
Джона почти сразу же сумел отпарировать этот удар:
— Я вообще не обязан быть здесь.
— Ну так и не делай мне одолжений, если после этого собираешься мораль читать. Мне плевать, что ты делаешь и чего не делаешь. Приезжай когда вздумается или сиди дома. Но если ты вообразил, что вправе учить меня, как мне своим личным временем распоряжаться, — гори в аду.
Молчание.
Джона вернулся к дивану и принялся запихивать книги в свою сумку.
— Что ты делаешь?
Молния застряла, Джона рванул, сломал молнию, закрыть сумку не удалось. Так, с зияющим отверстием, он и перекинул ее на ремне через плечо.
— Ищи кого-нибудь другого на Рождество.
Тут Джордж, до тех пор мирно и удовлетворенно дувшийся, подскочил:
— Мы же договорились!
— Передоговорились.
Джона успел отмахать полквартала, прежде чем Джордж догнал его на своей «Акуре»:
— Ты обещал!
Он чуть было не ударился бежать, но толку-то: на машине Джордж все равно бы его перехватил. Да и позорно спасаться бегством. Он просто шагал дальше, глядя прямо перед собой.
— Ты же не мне плохо делаешь, сам понимаешь. Ей. Она просила, чтобы ты побыл с ней.
— Объяснишь ей, что я не стану этого делать по твоей вине.
— Джона! Садись в машину.
— Пошел на хрен.
— Я сделаю вид, что этого не слышал.
— В таком
Джордж проехал вперед, затормозил и вышел из машины, не выключая двигатель. Джона крепче сжал ремень своей сумки. Он и так был крупнее Джорджа, а сейчас словно вырос втрое.
— За что ты со мной так?
— Чего ты от меня хочешь, Джордж?
— Я тоже человек. Неужели не понимаешь? Мне позарез нужно отдохнуть. Мне помощь нужна. Чего мне нетребуется, так это твоих допросов.
— Не будет никаких допросов, — посулил ему Джона. — Ничего не будет. Не надо волноваться, когда я приеду, встречать на станции — впрочем, ты частенько забывал меня встретить, — и сидеть с Ханной я не стану. Найди человека и заплати.Тебе нужна помощь — организуй. Найми сиделку. Еврейскую сиделку. Кто еще станет работать в Рождество?
Впервые на его памяти Джордж струхнул всерьез:
— Я же не хотел…
Джона двинулся вперед, обходя своего несостоявшегося тестя. Почувствовал прикосновение ладони к своему локтю, чуть было не ударил в ответ, стряхнул назойливую руку и пошел дальше.
11
В ту ночь Ив не пришла. Джона, пьяный от адреналина, места себе не находил: сейчас бы рассказать Ив, как все вышло и какое решение он принял в поезде по дороге домой.
Как он ни злился, все же понимал, что главным образом от внезапного разрыва пострадает Ханна, а не ее отец. Надо отучать ее постепенно, как снимают с наркотика.
Вплоть до Рождества он продолжит регулярные визиты. Три с половиной месяца, ничего страшного, он уже вытерпел целый год хаоса. Три с половиной месяца — это четырнадцать недель, при нынешнем его расписании — еще пять или шесть раз съездить. Столько-то он выдержит — ради Ханны, во имя Ханны, в память.
И первую неделю каникул он должен провести с ней. Он мог бы отказаться от своего слова, черт с ним, но страшно было подумать, как Джордж преподнесет это Ханне. Джона больше не желает тебя видеть.Можно заставить Джорджа попотеть, можно вынудить его извиниться, но ехать в конце концов придется.
Угроза сорвать Джорджу отпуск в любом случае была на девяносто процентов блефом: Джоне требовалось увидеть реакцию Джорджа — и свою собственную. Понять, каково это: сказать «нет». И теперь он знал: очень даже ничего самочувствие. Не то чтобы прекрасное, но вполне терпимо. Терпел же он противоположную крайность, когда соглашался на все.
С Рождеством все его обязательства заканчиваются. Начиная с января он сведет посещения, скажем, к одному разу в месяц. Потом раз в два месяца, в три. В апреле у Ханны день рождения, это не обсуждается. А затем — никаких обещаний.