Бедная богатая девочка
Шрифт:
в институт, а осталась дома и окончила местное медучилище. А мама
очень хотела, чтобы я стала врачом. Но не сложилось. Потом я развелась, детей у нас не было. Я чувствовала, что жизнь превращается в череду совершенно одинаковых дней, я даже поставила на себе крест, мне казалось, что уже ничего никогда не изменится. А потом прочитала объявление в газете, что требуются медсестры в фирму, которая осуществляет уход за больными на дому. Я позвонила, и меня приняли. Зарплата, конечно, была небольшая, но я могла позволить себе снимать
в коммуналке, немного приодеться.
Три года назад меня направили ухаживать за отцом Владимира Сергеевича, Сергеем Николаевичем. После инсульта он был парализован, проживал с дочерью, сестрой моего мужа. Это был очень милый, интеллигентный человек, тяжело больной, у него был диабет, стенокардия, и это еще до инсульта. Конечно, Вере, его дочери, было тяжело - она ведь работала.
Каждое утро я приходила к Сергею Николаевичу, речь у него
постепенно восстанавливалась, мы много разговаривали, он рассказывал мне о сыне, очень гордился им. Наверное, я полюбила Владимира еще до того, как впервые увидела его, только по рассказам отца.
С Владимиром я познакомилась только через полгода. Вера
уезжала в командировку и попросила меня пожить в их квартире. Я согласилась. В один из дней Владимир приехал навестить отца.
Он оказался точно таким, каким я его себе представляла:
высокий, статный седой красавец, уверенный в себе, с бездной обаяния.
Потом он стал появляться, явно стремясь застать меня, подвозил домой, дарил цветы, несколько раз приглашал поужинать. Но все развивалось очень медленно, я думаю, вы понимаете, о чем я говорю. Совершенно неожиданно он сделал мне предложение. Конечно, я согласилась. Он все рассказал мне о своей покойной жене, о нелепой случайности, из-за которой она погибла, о своем одиночестве, о проблемах с дочерью, с которой стало все труднее находить общий язык. Но мне казалось, что я справлюсь с любыми трудностями.
Кошмар начался, когда Владимир привез меня домой и объявил дочери, что собирается жениться...
* * *
Сима ловко вышла из заноса и через несколько метров припарковалась у входа в родное агентство. Она только что включила свой мобильный, и он звонил не переставая. Судя по определителю номера, это Володька рвал и метал. Поэтому Сима, выйдя из машины и заперев ее, еще некоторое время стояла у входа. Она пыталась придумать, как сказать Снегиреву, что она не просто не выполнила задание, но еще к тому же переключилась на другое дело без его, шефа, санкции.
Поэтому она преувеличенно бодро ворвалась в кабинет и плюхнулась в кресло напротив Володи. Он сделал возмущенные круглые глаза и уже открыл рот, чтобы вылить на Симу потоки начальственного гнева. Но она опередила его:
– Ой, Володечка, знаю, знаю, ты искал меня, но, честное слово, я даже не поняла, что телефон отключен! Ты не представляешь, пока я осуществляла наблюдение, сук надломился, я свалилась с дерева, порвала новую курточку, ушиблась,
– уже жалобно закончила Сима.
– Так. А почему ты приходишь к обеду?
– Снегирев продолжал изображать из себя грозного начальника.
– Ах, Володя!
– Сима так старалась, что кто-нибудь другой,
не Снегирев, уже зарыдал бы от жалости к ней.
– Говорю же тебе,
я упала, ушиблась.
– Она встала и, демонстративно прихрамывая,
прошлась по кабинету.
– Ушиблась, а еще испугалась, меня чуть
не съела собака и чуть не застрелил охранник. Пришла я домой, а мать
и говорит: "Ах, доченька, да на тебя смотреть больно, даже
сердце болит, на-ка выпей таблетку снотворного". Ну я и выпила,
проспала почти до обеда, а телефон так и остался отключенным,
только что обнаружила.
– Ты, Симка, не крути, скажи прямо!
– разозлился
Снегирев.
– А то я тебя не знаю! Ах, больно, ах, жалко, ах, таблеточка, ах, проспала!
Сима и сама поняла, что переиграла, и уже другим тоном сказала:
– Володь, ты меня прости, но я вчера вечером ввязалась в другое дело и все утро им занималась.
Круглое славянское лицо Снегирева побагровело, и он даже задохнулся от негодования.
– Ну погоди, послушай. Ты помнишь Сергея Кострова, адвоката? Так вот, он нашел меня вчера вечером. Кстати, я тебе сказала правду: и с дерева я падала, и ротвейлер меня почти сожрал, и охранник почти застрелил. Я успела сделать несколько снимков: объятия у камина, прости, ветка сломалась раньше, чем парочка отправилась в койку. Но, может, этого достаточно? Сима вынула из кармана пленку и бросила на стол.
Володя смахнул пленку в ящик стола и продолжал требовательно смотреть на нее.
– В общем, он просит, чтобы я поискала кое-какую информацию для его клиентки, которую обвиняют в убийстве мужа. Конечно, договор мы оформим официально, через агентство. Ты не против, а?
– А что за клиентка?
– Светлана Артемова, жена, то есть вдова президента
финансовой компании Владимира Артемова.
– Артемова, Артемова...
– Снегирев сначала нахмурился, а потом взял со стола "Московский комсомолец" и с ехидной усмешкой бросил его Симе.
Она развернула газету и наткнулась на отвратительный заголовок: "Порнуха
в стиле "новых русских". Быстро пробежала глазами текст: "Известный бизнесмен уличил свою жену в неверности, предъявив ей снимки определенного содержания, не оставлявшие сомнений. В ответ ветреная красотка его застрелила. Дама доставлена в следственный изолятор, ведется следствие".
– Ну, и какие же свидетельства ее невиновности ты собираешься
найти?
– неповторимо мерзким тоном спросил Володька.