Бедная Лиза
Шрифт:
На некоторое время установилось неловкое молчание. Ганцзалин свирепо хмурил свои черные брови: кажется, вся их миссия шла коту под хвост. Нет, они, конечно, знают, как выглядит Вальфьерно, но Куба велика и искать тут человека только по внешности – дело почти безнадежное.
– Ну, хорошо, – внезапно сказал действительный статский советник, припомнив свой недавний разговор с Виктором, – а, может быть, вам что-то говорит имя Алехандро Гомеса Вальенте де ла Соты?
Сеньор Моро кивнул: разумеется, де ла Соту он знает. Здесь его зовут Аргентинец, он вхож в высшие политические круги – в основном, благодаря тому, что торгует произведениями
– Прекрасно, – довольный Загорский потер руки. – Похоже, это тот самый человек, которого я ищу. Не могли бы вы устроить мне встречу с господином де ла Сотой?
Несколько секунд Моро о чем-то думал, потом нехотя сказал, что может попытаться организовать это дело. Однако он должен кое о чем предупредить господина Загорски.
– О чем же? – действительный статский советник смотрел на собеседника очень серьезно.
– Вы должны знать, что Аргентинец – не просто торговец культурными ценностями. Я подозреваю, что он нечист на руку, да и просто дурной человек. Мне бы не хотелось, чтобы вы стали его жертвой.
На минуту за столиком установилось молчание. Казалось, действительный статский советник обдумывает сказанное промышленником. Наконец он поднял глаза на собеседника.
– Вы говорите, что он дурной человек и нечист на руку. Откуда вы это знаете? Вы имели с ним дело?
Моро отвечал, что он – бывший мэр и сенатор, он – политик, и вынужден якшаться с самыми разными людьми, среди которых попадаются и такие, иметь дело с которыми ему бы совсем не хотелось. К числу таких людей, безусловно, относится и Аргентинец.
– Понимаю, – кивнул Нестор Васильевич. – И тем не менее, вы меня очень обяжете, если все-таки устроите мне с ним встречу. Я, со своей стороны, обещаю вам приложить все силы, чтобы не попасть в его тенета.
Промышленник перевел взгляд на Капабланку, тот выразительно прикрыл глаза, как бы повторяя просьбу Загорского.
– Что ж, – в раздумье сказал сеньор Моро, – надеюсь, вы понимаете, на что идете. Я постараюсь узнать, где он поселился, связаться с ним и организовать вам аудиенцию. Однако как прикажете вас представить?
Действительный статский советник задумался на секунду, потом сказал, что лучше всего будет представить его как очень богатого русского коллекционера, князя, ну, скажем, Барятинского, который охотится за экзотическими древностями.
– Аргентинец – осторожный человек, – сказал Моро. – Что, если несмотря на все мои усилия, он не захочет вас видеть?
– Если такое вдруг случится, тогда и будем думать, как поступить дальше, – отвечал Загорский, на взгляд Ганцзалина, чересчур беспечно. – Но я все же надеюсь, что вы сможете его заинтересовать моей скромной персоной. Князь, миллионер, собиратель древностей – какой продавец устоит перед подобным набором?
Глава одиннадцатая
Человек с ласковыми глазами
Человек, которого сеньор Моро звал просто Аргентинцем, в континентальной Европе был известен как маркиз Эдуардо де Вальфьерно, в Америке его именовали Алехандро Гомес Вальенте де ла Сота,
Вальфьерно получал удовольствие и от свежего утреннего бриза, колыхавшего легкие белые занавески в его комнате, и от теплого солнца, проникавшего сквозь эти занавески, от острого запаха свежих устриц на его тарелке, устриц, которые он запивал первоклассным «Шато Лагранж» – такое и в Париже обошлось бы недешево, а здесь, на Кубе, его пили только люди по-настоящему состоятельные. Конечно, можно было бы обойтись и чилийским вином, но разве затем он проворачивал миллионные сделки, чтобы ограничивать себя в маленьких капризах, которые для человека с художественным вкусом важнее, чем хлеб насущный?
Тот, кто хотел бы постичь душу Аргентинца, должен был прежде понять, из чего состоит его повседневная жизнь. Интенсивные поиски малоизвестных или, напротив, очень известных шедевров, построение тонких планов овладения этими шедеврами, сложная организационная работа, внезапный, как молния, удар с последующим достижением цели… – и блаженный отдых, непременное дольче фарньенте перед новым трудным предприятием. Такая жизнь была по душе Эдуардо де Вальфьерно, такую жизнь он любил и понимал, как никто.
Разумеется, можно было бы отправиться домой, где давно ждала его роскошная эстансия, она же асиенда [20] – заработанных денег хватило бы не только ему, но и его возможным детям, внукам и даже правнукам, аще таковые все-таки появятся на свет. Да, можно было бы все бросить и просто радоваться жизни. Однако, сеньоры, такой ход событий был не для Аргентинца: без дела он просто умер бы со скуки. Сложное стратегическое планирование, небольшое преступление, умеренный риск – все это он любил больше жизни. Однако жизнь не состояла только из работы: он умел наслаждаться всем выгодами своего положения во время небольших перерывов, которые он время от времени сам себе устраивал. Работа – отдых, снова работа – и опять отдых, вот, милостивые государи, лучший в мире порядок. Потому что если ты не отдыхаешь, ты унылый раб, бесконечно собирающий под жарким солнцем на полях сахарный тростник, а если не работаешь, получая свои миллионы ни за что – ты просто скотина, и жизнь твоя лишена всякого смысла.
20
Эстансия, асиенда – крупное частное поместье в Испании и Латинской Америке.
Был, правда, в этой безупречной схеме один изъян. Несмотря на все свои деньги, Вальфьерно не мог чувствовать себя совершенно свободным. Вот и сейчас он бы желал выйти из дома, и сесть не то, что во дворе, а на песке, прямо на берегу – так, чтобы свежий ветер ласкал лицо и грудь, чтобы солнце коптило его кожу и опьянял его соленый морской воздух. Но, увы, все это было невозможно по соображениям безопасности. Профессия Аргентинца была устроена двояко: с одной стороны, она обеспечивала его большими деньгами, с другой – непримиримыми врагами. И кое-кто из этих врагов в неприязни своей мог зайти слишком далеко.