Бедная Настя. Книга 6. Час Звезды
Шрифт:
— Но что же делать? — Анна умоляюще сложила руки. — Я чувствую — они что-то знают, но молчат. Как будто нас отделяет не решетка, а Великая китайская стена!
— Возможно, они видят в вас провокатора, — предположил Альбер. — Ведь мы пришли сюда не сами по себе, а в обществе лейтенанта. И если вы явитесь к ним одна, то, вероятно, они перестанут вас опасаться.
— Что же нам делать? — едва не плакала Анна.
— Предлагаю прийти сюда завтра. Я постараюсь отвлечь внимание месье Денара, а вы, уже зная дорогу, проникнете в подземелье одна. Быть может, тогда эти господа станут сговорчивее. А сейчас идемте, еще немного — и наша беседа покажется лейтенанту подозрительной, — Альбер подал Анне руку, и они направились
Рассыпавшись в любезностях при прощании с месье Денаром, Альбер отвез Анну в одну из лучших гостиниц города — «Королевскую лилию», где снял для нее апартаменты, после чего распрощался до завтра и отправился, наконец, в усадьбу де Танжери. Ни он, ни Анна не заметили внимательно наблюдавшего за ними мужчину, который, едва коляска с Альбером отъехала от входа в гостиницу, подошел к портье и принялся расспрашивать его о приезжих.
Человек этот был давним другом месье де Танжери, и, услышав имя Альбера, был невероятно удивлен его поведением. Жених дочери его друга не бросился сразу же по прибытии в Форт-Рояль во владения отца своей невесты, а занялся устройством какой-то дамы, явно парижанки, и заботливость, которую он проявлял к ней, заставляла думать об отношениях, весьма далеких от дружеских. Да и какая может быть дружба между молодым человеком, готовящимся вступить в брак с порядочной девушкой, и светской дамой, прибывшей с ним из Франции на одном корабле? Родственница? Шевалье де Граммон покачал головой. Он и сам бы не отказался от такой родственницы…
Утром Альбер приехал в гостиницу ни свет ни заря, но Анну в номере уже не застал — она встала раньше и отправилась на городской рынок. Так, по крайней мере, сказал Альберу портье, предложив дождаться мадам в холле. Но Альбер уговорил портье провести его наверх. В руках у него был огромный букет экзотических цветов, и он хотел поставить их в номере прежде, чем Анна вернется. Пока служитель выносил из номера вчерашний букет — поскромнее, из обязательных для каждого нового постояльца, и устанавливал новый, Альбер пробежался по залу, словно гончая, принюхиваясь к аромату духов мадам Жерар. Но заглянуть в спальную не решился — вышел на балкон, откуда вскоре разглядел знакомую, двигавшуюся по направлению к гостинице фигурку.
— Вы уже здесь, Альбер? — искренне удивилась Анна, входя в номер с тяжелой корзиной, в которой лежали свежие фрукты. — Я полагала, вы не рискнете покидать свою невесту в столь ранний час.
— Селестина — девушка самостоятельная и взрослая, — легкомысленно махнул рукою Альбер. — Она и сама уже уехала куда-то с рассветом. Барон говорит, что в последнее время она уделяет много внимания благотворительности. А вы, я смотрю, проголодались?
— Это не для меня, — покачала головой Анна. — Я хотела бы взять эти фрукты с собою. Возможно, если заключенные увидят, что я искренне сочувствую им и готова заботиться о них, они перестанут молчать и скрывать то, что знают.
— Вы так уверены в том, что арестанты что-то недоговаривают? То есть, не говорят, — улыбнулся Альбер, выбирая из корзины самое крупное и спелое яблоко и намереваясь надкусить его, но Анна посмотрела с таким осуждением, что все легкомыслие юноши испарилось. — Вы, верно, думаете, что для меня все это — игра?
— Не стану скрывать, что такая мысль при ходила мне в голову, — подтвердила Анна.
— Что же, — вздохнул Альбер. — Отчасти вы правы. Ваша история придала тонус моему существованию. Отлученный от Парижа, от дел, которые сейчас там завариваются, я в ужасе думал о той скуке, что ожидает меня в этом путешествии, и о церемониальных тяготах, которые придется выносить, пока мы с Селестиной не обвенчаемся и не вернемся во Францию. Но, поверьте, ваше горе тронуло меня, и, каким бы бессердечным я вам ни казался, душа Альбера Корнеля все же не лишена сентиментальности. И вы сумели достучаться
— Какой вы еще все-таки юный, Альбер! — с почти материнской нежностью воскликнула Анна.
— Вы как будто собирались оскорбить меня? — притворно обиделся Альбер и тотчас рассмеялся. — Но я прощаю вас, ибо мне нравится ваша искренность. Право же, мадам Жерар, если выяснится, что ваш муж все-таки пропал, погиб, возвращайтесь в Париж. Я буду рад, если у моей Селестины появится такой друг, как вы.
— А у вас? — в тон ему лукаво улыбнулась Анна.
— А вы и так уже мой друг, — кивнул Альбер и бросился целовать ей руки, сладко пахнувшие нежным ароматом южных фруктов.
Анна ласково погладила Альбера по волосам — он был очень странный и в то же время милый, этот молодой человек, и невероятно напоминал ей Михаила, князя Репнина. Та же романтическая горячность, очаровательная легкомысленность и обаяние, которые в сочетании с прекрасными манерами делали его самым желанным из кавалеров. Анна помнила, как стремительно Михаил вскружил ей голову, и с каким вдохновением она предавалась этому чувству, но мрачный, как байроновский Лара, Владимир оказался более удачливым соперником. И прежде всего потому, что любил, и именно благодаря ему Анна поняла разницу между этим, почти мистическим, чувством и юношеской увлеченностью Михаилом.
К приходу Альбера она уже отдохнула — впервые за долгую дорогу до Мартиники. Приняв подготовленную служанкой ванную, Анна с наслаждением опустилась на белоснежную постель под балдахином с прозрачной сеткой от москитов и не заметила, как уснула. И на этот раз ее сновидения были светлы и спокойны. Как будто она достигла не просто берега, означающего конец путешествия, а счастливого финала увлекательного авантюрного романа, в котором сбылись-таки все чаяния героев и надежды обрели реальность свершившегося.
Анна со стыдом призналась себе, что безумно рада комфорту и вниманию, окружавшим ее в гостинице. Внутренняя схима, в которую она вынужденно облачилась, отправляясь в это рискованное предприятие, была сброшена, и теперь Анна наслаждалась благами цивилизации, невольно возвращаясь мыслью к одному и тому же вопросу — права ли она была, обрекая себя на лишения, а детей — на одиночество?
Муки совести, отступавшие в моменты напряжения, опять нахлынули на нее, и Анна расплакалась, ощутив себя безнадежно маленькой, просто песчинкой в руках судьбы. Ей даже вздумалось себя пожалеть, но потом она вспомнила о тех несчастных, кого собиралась навестить завтра, и покраснела, радуясь, что никто не видит ее позора. Нет-нет, она не имеет права на легкомысленность, к которой ее подталкивал Альбер! Это все соблазны, искушение, а жизнь отвечает взаимностью только тем, кто, не сгибаясь, уверенно идет к своей цели — обязательно благородной и святой…
На их счастье ранним утром в тюрьме были только гвардейцы охраны, но они узнали месье и мадам, и, пока Альбер отвлекал их разговорами, Анна спустилась в казематы, где содержали арестантов. И на этот раз все случилось по-другому.
Возможно, немалую роль в отношении к ней заключенных сыграл ее приход без провожатых, и то, что она принесла им фруктов. Но Анна не склонна была считать, что эта нехитрая мзда могла быть оценена, как подлинный знак доверия. Скорее всего, изменилась она сама. Вчера она подбежала к решетке камеры с волнением, которое можно было истолковать двояко: кто знает, кого искала эта хорошо одетая дама — друзей или врагов? И что означали ее вопросы — подталкивание к предательству или граничащую с ним наивность: только безумец может полагать, что беглецы расскажут о ком-то из спасшихся товарищей в присутствии дежурного офицера и надзирателей. Но сегодня эта женщина была другой — она была полна кротости и сострадания.