Бедняга Смоллбон. Этрусская сеть

Гилберт Майкл

–  Ну что, мистер Боун, - спросила миссис Маджоли, потомок флорентийцев, владелица»Восхода солнца» и квартирная хозяйка Боуна.
– Как вам понравилась на вашей новой работе?

–  Спасибо, - ответил Боун, - Все в порядке.

–  Ну и тоска там, наверно.

–  Ну нет, - возразил Боун.
– Как раз сегодня мы нашли в ящике для бумаг одного из душеприказчиков.

–  Господи Боже!
– поразилась миссис Маджоли, которая явно понятия не имела, кто такой душеприказчик.
– Чего только вы, юристы, не придумаете!

А как насчет ужина?

Боун взглянул на стол посреди комнаты, который миссис Маджоли застелила чистой скатертью и уставила разнокалиберными тарелками, над которыми многообещающе возвышалась пузатая оплетенная бутыль.

–  Ветчина!
– удивился Боун.
– Где вы ее берете? Я полагал, что столько ветчины сразу нет в целом Лондоне. Хлеб, масло, зеленые оливки. Да, требовать к этому еще чего-то был бы грех. Ну разве что кусочек того карманьольского сыра.

–  Я так и думала, что вам его захочется, - обрадовалась миссис Маджоли.
– Как раз сегодня утром я достала кусочек. Стоил он безумных денег, я лучше даже не скажу вам, сколько.

–  Да, лучше не надо, - согласился Боун.

–  Нет, вы меня когда-нибудь разорите, - довольно заключила миссис Маджоли.

–  Тогда пойдем ко дну вместе, - успокоил Боун, - утешаясь сознанием безупречной жизни и вооруженные вдохновением вашего кулинарного искусства.

Когда миссис Маджоли убрала остатки ужина, Боун достал с полки книгу и погрузился в чтение. В каком-то плавном ритме проглатывал он строку за строкой, пока часы на этажерке не прозвонили одиннадцать; тут Боун заложил страницу листком, на котором что-то нацарапал, и захлопнул книгу. Встав, подошел к окну. Ему пришлось немного пригнуться, чтобы взглянуть на небо над противоположной крышей.

Небо было ясным, ночь для первой половины апреля теплой.

Боун зашел в спальню за старым непромокаемым плащом, выключил свет и отопление и тихо спустился по лестнице. Через несколько минут уже садился в Холборне в автобус, шедший на восток.

Вышел через шесть остановок за Олдгейт Помп, и оттуда направился к югу, в сторону реки.

Всюду давно уже было закрыто, освещены только редкие закусочные и кофейни, работавшие всю ночь. Боун явно знал, куда направляется. Оставив позади и эти редкие огни, свернул в пустынный переулок. Там начинались цеха и склады, и улочка, которой шел Боун, тянулась вдоль тяжелых ворот, крытых въездов для грузовиков и деревянных заборов.

Через сто ярдов Боун свернул в узкий тупичок, который кончался невзрачным строением из желтого кирпича. Из нескольких окон падал свет. Боун постучал. В дверях заскрипел ключ и он вошел.

Комната, где он очутился, явно была какой-то конторой. В камине горел газ, а у стола сидел маленький лысый старик и попивал какао из большой кружки.

–  Привет, Генри, - сказал он. По голосу ясно было, что он и рожден, и крещен был на Темзе.
– Я сразу подумал, что это ты. Будешь?

–

 Нет, спасибо. Так что у нас сегодня?

–  Нынче ничего. Мог бы позвонить и не бить ноги зря.

–  Ничего, - отмахнулся Генри, - я рад случаю прогуляться. А когда же будет?

–  Я так думаю, на следующей неделе. Петерсу кое-что понадобится для его нового заведения.

–  Петерсу. Это значит виски, да?

–  Вино и прочее спиртное.

–  Но только чтобы без шума, - сказал Боун.
– Этого мне не надо. Я предпочитаю спокойствие.

–  Ну разумеется, - подхватил лысый.
– Можешь не беспокоиться. Петерс знает, что делает.

–  Ну ладно, - согласился Боун.
– Можно попробовать. Позвони мне, когда будет нужно. А как ты вообще поживаешь? Как голуби?

–  Ну, голуби. На них теперь не заработаешь. Такое свинство.

Прошло не меньше часа, прежде чем Боун снова шагнул в ночную тьму. Последний автобус уже давно вернулся в парк и улицы были пустынны. Перспектива пешей прогулки Боуна отнюдь не расстроила. Прогулки на природе его утомляли, но Лондон он любил, и больше всего нравился тот ему ночью. Опущенные шторы на витринах, тихие подъезды конторских зданий. Солидные охранники в длинных плащах, порой мелькнувшая кошка на охоте. Конец очередного дня.

Ноги неутомимо несли его к западу. На соборе в Линкольн Инн часы пробили три, когда Боун вновь свернул на Малверн рентс. Поворачивая ключ в дверях, насторожился. К своему удивлению, десятком ярдов дальше в устье узкой улочки он заметил свет фар. В такой поздний час это было само по себе необычно, но, как оказалось, еще не все. Уже поднимаясь наверх, заметил, что в его квартире горит свет.

–  «Что все это может значить? «- подумал Боун. Тихо прикрыв дверь, шагнул внутрь.

Коренастый человек, который встал с кресла ему навстречу, сказал:

–  Простите, что тревожу вас в столь неурочный час, мистер Боун. Ваша хозяйка мне позволила подождать здесь, пока вы вернетесь.

Судя по красному лицу, коренастой фигуре и поношенному твидовому костюму, человек мог быть фермером. Мог быть и военным в штатском. Рука, которую он подал Боуну, была мускулистой, что означало, что ее хозяин работает не только головой.

Единственной приметной вещью в этом неприметном человеке были его глаза-холодные проницательные глаза, серые, как волны Северного моря.

–  Меня зовут Хейзелридж, - продолжал посетитель, - я из Скотланд-Ярда.

Боун, заметивший на улице полицейский автомобиль, был не слишком удивлен. Зато следующая фраза его поразила.

–  Вы знали Бобби Поллока, - сказал Хейзелридж.

–  Еще бы, - подтвердил Боун.
– Не хотите присесть? Мы с Бобби служили в одном полку. Были вместе в Африке и Италии. Я слышал, он. его убили.

–  Да, - кивнул Хейзелридж.
– И я имел удовольствие отправить обоих преступников на виселицу.