Бедный Бобик
Шрифт:
– Что еще?
– Он сегодня повернулся первый раз, Денис…
– Кто повернулся? Куда?!
– Ребенок…
– Какой ребенок? Что ты меня кошмаришь? Что, ты уже родила?
Алена на секунду закрыла глаза. Это надо спросить, потому что надо услышать ответ.
– Денис, скажи мне… Ты ведь любишь меня, правда? Я нужна тебе?
Денис сдержанно, очень по-человечески проговорил:
– Зачем ты спрашиваешь очевидные вещи?
Алена замерла. Конечно, это надо было давно спросить. Ей бы легче было ждать. А сейчас бы просто положить голову ему на плечо и ничего больше не говорить и не спрашивать…
Денис
– Очевидные, понимаешь? Не нужна и не люблю. Иначе бы все было по-другому.
Алена хотела что-то сказать, но не смогла произнести ни слова.
– Ты слышишь меня? Эй?
– Слышу, – будто со стороны донесся до Алены собственный голос. – Да. Я… поняла.
– Ты что там, рыдать собралась? Ну ладно, подожди… Алена! Это всё слова!
– Да, конечно, – ровно ответила Алена, вдруг ясно и четко представив, что ей надо делать.
«… Я от жизни смертельно устал, ничего от нее не приемлю, но люблю эту бедную землю, потому что иной не видал…» – медленно плыли в голове строчки. «… иной не видал… не видал…» – задумчиво повторяла Алена, выходя на балкон. У нее не было слез. Она не знала, положила ли она трубку и что там еще говорил Денис.
… На улице, кажется, очень холодно. Холодно. Вся рассада померзла. Жалко. Рассаду жалко. Ни в чем не повинные цветы. Живот не болит. Это хорошо. Машина. На том месте, где обычно ставит автомобиль Денис, стоит чья-то машина. Он бы рассердился. Тем более – за рулем женщина… Какая загорелая. В мае… Денис тоже, наверно, загорел.
Женщина хочет уехать с места Дениса. Да нет, она просто переставила машину. Спрятала в кустах. Очень умно. Там как раз снимут зеркало и дворники. А сама не выходит. Следит за мужем. У мужа модель семьи и структура жизни. Наоборот. Структура семьи и модель жизни. И еще любовница… Надо позвонить Кире. Нет, не надо звонить Кире. Никому не надо ничего говорить. Это никого не касается…
Алена собрала целлофан, прикрывавший мертвую рассаду, аккуратно свернула его уголок к уголку и положила на пол. Небольшой кусок целлофана, которым был прикрыт крайний ящик, упал вниз.
… Надо же, еще вчера крошечные зеленые кустики упрямо лезли к солнцу. Но солнца не было. Как красиво летит целлофан. Красиво. Необыкновенно красиво. Как большая волшебная птица, с прозрачными крыльями. Жалко, земля слишком близко. Жалко, что май такой холодный. Пронзительный и красивый. Жалко Киру. Она совсем одна. И всегда одна. Иосиф – не в счет. Мама очень сильная, поэтому одна и прожила. Всех жалко. И Дениса… Дениса тоже жалко. Он растерян и разбит… Ему плохо, и он бьет наотмашь, не задумываясь…
Алена закрыла балкон, заперла форточки, надела ботинки и куртку, села на диван, набрала номер. Потом подумала, положила трубку на место. И выключила оба телефона – городской и мобильный.
Денис снова и снова пытался дозвониться Алене.
– Черт… Дура… Ну дура какая! Телефон вырубила… Ну как же ты меня достала своими капризами. То это, то сама не знает что…
Он в ярости запихнул телефон в карман шорт, а тот вдруг заиграл веселенькую мелодию.
– Не смей больше бросать трубку! – закричал
Лора, держа телефон в руке, вышла из машины.
– Работаю, – спокойно ответила она, глядя на Аленин балкон.
– Что? Исчезаете куда-то! Не слышу! Говорю, как успехи?
– Пока никак. Осталось, похоже, последнее средство. Она заметила меня.
– Какое последнее? Что вы имеете в виду? Что – никак?!
– Гм… О чем мы договорились…
– О чем?… Не надо, не надо ничего…
– Поздно уже, – равнодушно бросила Лора, пытаясь понять, что делает на балконе Алена.
– Что? Что поздно?!
Лора, не слушая Дениса, смотрела наверх.
– Не надо ничего больше делать! – кричал в трубке Денис. – Вы слышите меня? Ничего не надо! Хватит! Поиграли! Лора! Вы слышите меня?! Мы разберемся, сами разберемся! Пошлю ее на фиг, и все! Много чести ей! Почему вы молчите? Ответьте что-нибудь! Алло! Лора!..
Алена уже в куртке вышла на балкон, постояла, посмотрела вниз, кажется, заметив ее. Сквозь тонкие прутья, ограждающие балкон, было видно, как она взяла большую сумку, еще раз взглянула на Лору и вернулась в комнату. Закрыла окна в комнате и на кухне, занавесила их. Тогда Лора отключила и убрала в карман телефон, поставила машину на сигнализацию и быстро пошла к Алениному подъезду.
– Алло! – Денис услышал гудок в трубке. – Ч-черт! Да что такое!..
Он обернулся, почувствовав заинтересованный Жаннин взгляд.
– Как у вас интересно все… Романтично… Страсти в клочки, – покачала головой Жанна. – Жизнь бьет ключом… Вот мне бы так! И как тебя хватает – и тама, и здеся, и везде-то ты всем бабам любезен… Чем только, не пойму? Не расскажешь? Может, ты знаешь какой секрет, а, Турчанец? Особый… Так и со мной поделись, по-родственному почти, мне Оксанка, считай, как сестра. Я ее в обиду не дам.
Денис не выдержал и сорвался на крик:
– Что? Что?!.. Тебе все надо? Ты хочешь все знать? Давай-давай, беги – докладывай!
Та вздохнула:
– Будешь доигрывать?
Денис посмотрел на нее как на ненормальную.
– Нет! – Он резко взял со своего шезлонга ключ от номера и пошел к бару.
– Деня! – окликнула его Жанна.
Он тут же обернулся:
– Что?
– А про модель семьи и структуру это ты ловко ввернул!
– Пошли вы все!.. – Денис сплюнул и ушел за пивом.
Жанна засмеялась ему вслед:
– Йес!.. Мы-то далеко не уйдем, а вот там, видать, у тебя не скла-адывается… Надо Оксанку порадовать… Что жеребчик ее – стреноженный… И на свободу не рвется…
Алена проверила, все ли она взяла. Кажется, все. Она еще раз оглядела квартиру. И в это время услышала звонок в дверь. Не спрашивая – кто, она открыла, уверенная, что их площадка заперта, как обычно.
Прямо за ее дверью стояла высокая загорелая женщина. Кажется, та, что сейчас ставила машину во дворе и разговаривала по телефону прямо под ее балконом…