Бедный Павел. Часть 2
Шрифт:
Проблема Чумного бунта, как его стали называть, для Церкви была значительно больше, чем проблема мятежа Паниных. Если в Петербурге решался вопрос о престоле и, по сути дела, вопросы веры противоборствующими сторонами не затрагивались, то в Москве одной из главных причин катастрофы стали именно вопросы религии. Разжигали огонь бунта в основном именно проповедники. Замечены были староверы различных течений, протестанты, какие-то сектанты, чуть ли не язычники, сатанисты, да ещё и радикальные православные священники активно подливали масла в огонь. Недаром первой целью мятежников стал Московский архиепископ, и именно после его гибели порядок в городе был разрушен.
Так что, разбираться надо было серьёзно. И Платон встал во главе церковных
Через некоторое время я снова почувствовал вкус к жизни. Мы говорили каждый день, Платон рассказывал о святых, которые через свою личную боль и трагедию тащили ярмо, что вручил им Господь. Ведь Он даёт только тот крест, который ты можешь нести.
Увидев наши проблемы, Священная Римская империя и Пруссия, подталкиваемые Францией, попытались прощупать почву в отношении раздела Польши, но Румянцев тут же начал изображать подготовку к военным действиям, польское войско тоже встрепенулось, и всё рассосалось. Не испытывали наши соседи, даже за французские субсидии, особого желания столкнуться с победоносными и верными престолу русскими войсками, которых должна была поддержать ещё и польская армия, только что успешно подавившая восстание на своей территории.
Из Москвы приехал Маврокордат-старший. Чума и бунт лишили его детей: моя Маша умерла от чумы, а сын и наследник Александр погиб в схватке с погромщиками. Несчастный старик с перевязанной головой, с потухшим взором и серым лицом, вошёл ко мне тяжёлой шаркающей походкой. Как он отличался от того энергичного ещё не старого человека, что я знал до этого.
Он напоминал мне о счастье, которого я лишился. Я одновременно хотел бежать и от него, и к нему — забыть, но не забывать! Слёзы выступили у меня из глаз, я всё же бросился к нему, обнял. Он крепился несколько секунд, а потом разрыдался на моём плече. Что я — совсем молодой человек, который ещё может полюбить и найти своё счастье. А он — старик, потерявший всё: и положение, и средства, и семью. Куда ему-то податься? В монастырь?
— Ваше Высочество! Я виноват во всём! Я не уберёг супругу Вашу…
— Не надо так говорить, Константин Николаевич! Как Вы могли остановить чуму? Что Вы? Вы потеряли любимую дочь и единственного сына! Я нисколько Вас не виню! Что Вы?!
— Я прошу Вас дать мне разрешение удалиться в монастырь…
— Нет, что Вы говорите, Константин Николаевич! Вы, который был прекрасным отцом моей любимой жены, который столько сделал для нашего счастья и нашего государства! Я не могу дать Вам такого дозволения! Не могу! Когда я вижу Вас, я вспоминаю свою любимую, с которой я должен был пройти через жизнь, но воля Божия…
Нет, положительно, если Вы найдёте в себе хоть какие-то силы — я прошу Вас оставаться рядом со мной! Вы нужны мне и как родной человек — Вы всегда останетесь для меня родным! И как советник при мне! Вы обладаете опытом, которого у меня нет. Вы умны, и при этом я могу доверить Вам свою жизнь, дорогой тесть! Прошу Вас!
Я уговорил его! Похоже, именно поддержка и цель в жизни были нужны старику, и он нашёл всё это у меня. Вот, я ещё раз убедился, что работа — лучшее лекарство от душевной боли. Маврокордат оказал нам помощь, которая оказалась крайне своевременной. Он через свои связи смог оказать влияние на власти Священной Римской империи, дабы убедить их не связываться с Россией. И именно факт резкого снижения активности австрийцев заставил и Пруссию задуматься о перспективах остаться с Россией с глазу на глаз.
— Фриц, мне
— Нет, Генрих! Я вижу в этом путь к величию Пруссии! — король Фридрих, прозванный Великим, бегал по своему кабинету в Сан-Суси и размахивал руками. Его брат Генрих принц Прусский сидел в кресле и некоторой иронией поглядывал на своего венценосного родственника.
— Но, подожди, Фриц, ты не можешь быть уверен в австрийцах, у меня есть информация, что они тайно ведут переговоры с русскими, вроде бы о получении ими Валахии и Сербии от турок. Это будет им сильно выгоднее, чем воевать с поляками и русскими, даже в союзе с нами. Риск оказаться tete-a-tete с русским медведем слишком велик.
— Но Кауниц [5] нас уверяет, что это лишь слухи!
— Ты веришь этому хорьку, братец?
— Нисколько! Но Королевская Пруссия [6] и Данциг будут украшением нашего королевства!
— Фриц, не спеши! Что там твой маленький Пауль?
— Он безмерно уважает меня и предан мне больше даже чем его отец! Но его жестокая мать! Она вбила ему в голову уважение к матери, и он не может найти в себе силы свернуть власть этой русской Мессалины! Эта убийца собственного мужа держит своего сына под полным контролем, и он может только информировать меня о её намерениях, но повлиять на них не в состоянии!
5
Венцель Антон Доминик Кауниц-Ритберг — (1711–1794) выдающийся австрийский государственный деятель. Отвечал за внешние сношения Великой Римской империи.
6
Прусская часть Польши, с крупнейшим городом Гданьском (Данцигом).
— И что сообщает, твой информатор?
— Его матушка, безусловно, собирается драться, не допуская мысли выпустить из своих когтей Польшу и своего бывшего любовника [7] !
— Успокойся, Фриц, а как здоровье Марии-Терезии [8] и Екатерины?
— Причём тут это? — Фридрих уже не бегал, а устало ходил по комнате — возраст брал своё, ему уже шёл седьмой десяток.
— А притом что если одной из этих особ не станет, то нам придётся иметь дело с их наследниками. А твой преданный друг Пауль…
7
Король Польши Станислав II Август Понятовский имел бурный роман с Екатериной II в 1756–1758 гг.
8
Мария Терезия — (1717–1780) Эрцгерцогиня Австрии, королева Венгрии и Богемии. Старшая дочь и наследница императора Священной Римской империи Карла VI Габсбурга. Жена императора Франца I и мать императора Иосифа II. Фактическая правительница Священной Римской империи.
— О да, братец! Он нам даст не только Польшу, но и всю Империю! Императрица России сейчас очень увлечена каким-то Потёмкиным, но она часто болеет и много проводит времени в загородном дворце! А Мария-Терезия уже стара, а её сынок грезит безумными реформами, что очень непопулярны в Империи!
— И ты, Фриц, сможешь воспользоваться этим и захватить Империю даже без особого сопротивления!
— О да… — старый Фриц в задумчивости опустился в кресло рядом со своим братом.
Дядюшка Фриц, будучи очень хитрым персонажем, уже поистратившим большую часть своего авантюризма, в одиночку связываться с Румянцевым не захотел. При этом прусский король хотел выглядеть не завоевателем, а скорее чуть ли не посредником между двумя империями, в том числе и для сохранения авторитета у меня лично.