Бедный Павел. Часть вторая
Шрифт:
– Я объявляю о своей готовности поддержать постоянство государственных расходов из средств Императорского приказа! – мама дожимала князя, но тот упирался. Очень уж он был консервативен, настаивал на необходимости огромных запасов ресурсов в своём распоряжении и не понимал конечность возможностей налогоплательщиков – прямо настоящий финансист из XXI века. Только через пару часов тот не выдержал и согласился с доводами.
Я по-прежнему старался оставаться в тени Императрицы, это очень помогало во внешнеполитической деятельности, да и внутри страны серьёзно отвлекало активных игроков. Мой образ просвещённого, но подавляемого жёсткой матерью, романтичного юноши энергично
Так что я вначале убедил в необходимости этих решений маму, Потёмкина и Вейсмана, а уж они и убеждали Вяземского, который представлял собой наш чиновничий аппарат. Им надо было опять-таки именно убедить князя, а не приказать ему. Он и должен был проводить эти налоговые изменения, а без уверенности в правильности своих действий на такое человека посылать просто нельзя – это моё мнение. Конечно, при необходимости я мог вмешаться, но это не потребовалось – убедили.
Финансовый вопрос был самым сложным, так как требовал расчётов и обсуждений. Остальное-то зависело только от нашей с мамой воли. И уже в июле вышли Манифесты «О Крестьянах» и «О Налогах». Отменялись военные налоги и сборы, а они к концу войны составляли уже около половины платежей податного сословия. Это принесло значительное облегчение экономике.
Размер крестьянского оброка ограничивался. Крестьянам теперь давались большие права и возможности. Фактически уравнивались положение государственных и крепостных землепашцев. Вводились единые правила для всех сельских жителей – барщина и государственные повинности в период сельскохозяйственных работ запрещались, а в прочее время ограничивались двумя днями в неделю, налагался запрет на неутверждённые законом обязанности.
Вечное прикрепление к земле заменялось договором на срок от пяти до пятнадцати лет. Полицейская и судебная власть помещиков над крестьянами ограничивалась – существенные кары: ссылки, казни и тюремное заключение – требовали утверждения. Телесные наказания запрещались.
Крестьянам разрешалось по завершении срока договора менять место проживания и даже покидать крестьянское сословие. Молодые люди, не достигшие восемнадцати лет на дату выхода манифеста, вообще не обязаны были заключать договор с помещиком, на которого работали их родители. По сути, этот манифест упразднял крепостное право, меняя его фактически на арендные отношения – земля оставалась у помещиков. Хотя надо заметить, что уже больше половины сельскохозяйственных территорий в центральной части России и в провинциях сейчас принадлежали казне или Императорской фамилии.
В идеалистических мечтаниях я видел полную свободу крестьян, наделяемых землёй. Но такое чудо было невозможно. Совершенно лишить дворян имущества было никак нельзя – они основа армии и чиновничества – революция-то нам точно не нужна. Да и крестьяне пока не были бы готовы к такому, да и планов по заселению новых земель было громадьё – наместничества занимали огромные территории и там нужны были люди, которые переселятся туда с желанием, а не только по принуждению.
Здесь уже пришлось нашим военным поработать с подавлением крестьянских волнений. Те начали мстить наиболее одиозным помещикам за годы унижений и житья на грани голодной смерти. Однако войска не увлекались казнями и репрессиями, мятежников велено было судить и только так, а смертные приговоры утверждались исключительно Правящими Императорскими Особами. Так что казней было только две – были повешены убийцы женщин. Прочие душегубы отправились на каторгу, остальные
Из виновных крестьян формировались команды, которым предстояло осваивать северные реки, чтобы корабли могли, не беспокоясь за места стоянки, идти Северным морским путём. К ним добавлялись охочие люди из Архангелогородской губернии – привычные к суровому климату рыбаки и земледельцы, которых манили неистощимые запасы рек и полей, да ещё и освобождение от всех налогов на двадцать лет. Ломоносов оставил нам план колонизации Сибири, и только требовалось, что следовать ему. Уже вскоре вольными людьми и ссыльными были заложены поселения на Печоре и Оби.
А воеводой в Обдорский острог отправили Степана Шешковского. Сего предателя мама хотела казнить, но я её упросил так не делать. Люди нам были нужны, а он не дурак, хоть и слабый человек, который всегда искал, где лучше. Вот пусть там покажет, на что способен.
Глава 6
– И что делать-то будем дальше, Павел Петрович? – мы сидели с Потёмкиным в беседке на берегу залива. Вроде бы даже выпивали, хотя я по-прежнему мусолил первый бокал. Просто хорошо было сидеть с другом около моря. Летнее солнышко, шум волн… Как-то даже казалось, что всё и так прекрасно.
– О чём ты, Гриш? – лениво спросил я.
– Ну, так, кажется мне, что ты, Твоё Высочество, не сильно-то и горишь южными степями. Даже Молдавию свою и то не любишь?
– Что это ты вдруг такое решил, Гриш?
– Не спешишь ты с заселением!
– Как не спешу – спешу! Только знаешь же Festina lente 23 , как говорил сам Октавиан Август, а он создал великую империю!
– Но всё-таки, мне кажется, что ты в голове что-то другое держишь?
– Что другое, Гриш? Путей-то больше нет. Оставаться на месте – сожрут нас соседи, затопчут. Оно, конечно, может, мне по душе больше Урал заселить, или какую-нибудь Барабинскую степь распахивать – там и врагов меньше. Только вот таких урожаев, как в Причерноморье нигде больше не найти, ехать туда близко, да и коли не мы эту землицу заселим, то опять всяких крымчаков набежит… Так что оно, конечно, заселять будем. Скоро… А потом уже и на Восток пойдём.
23
Festina lente – поспешай медленно (лат.)
– Что, на Восток всё равно рвёшься, Паша?
– Как же не рваться, Гриш. Там столько всего! Железо, золото, меха, океан в конце концов! Там великий Китай, Индия. Нам без Сибири не прожить. Знаешь же, как Ломоносов говорил?
– Ох, смотрю я на тебя, Паш. Вроде бы и не был ты за Уралом, а как начнёшь говорить о Сибири, так улыбка у тебя глупая, словно о любимой женщине рассказываешь!
– Ладно, Гриш, скажи мне, сколько дней конному ехать отсюда до Ясс?
– Да, дней десять! Коли лошадей менять!
– Вот, а до Иркутска не меньше тридцати! А от него до Охотска ещё ехать и ехать, и то ещё не конец земли нашей. Где больше места?
– Вот как ты смотришь! Так там же холодно да голодно?
– Так не везде же! Прикинь, Гриш, сколько там мест для хорошей жизни можно найти! Конечно, идти туда нам сам Бог велел! Только не сразу. Южные степи интереснее. А пока пусть вон, Панин со товарищи Камчатку осваивает. А ты на Юг рвёшься?
– Да теперь и не знаю, Павел Петрович, может, лучше, как ты сказал, в Барабинскую степь съездить? Глядишь, она предпочтительней Молдавии покажется!