Бедовый мальчишка

Баныкин Виктор Иванович

— Он, дядя Спиря, в кино собирается с рыжей… с соседской девчонкой. А я… а я не хочу. Что я ему, нанялся караулить дачу?

— Папаня, а папаня, — снова начала было канючить Женька, но отец прикрикнул на нее:

— Вякни у меня еще! — и Костику: —Взял бы и тебя с собой, Константин, да уж худо больно в том сараишке, где горе мыкаю. Давай лучше так дотолкуемся: пусть Тимофей проветрится… пусть его отправляется в кино, а мы с тобой вдвоем подомовничаем. Заодно обмозгуем и нашу поездку

на речку Сок… Найдется у вас на даче для меня местечко ночь скоротать? Ну как, договорились?

— Дядя Спиря! — только и вымолвил Костик, ошарашенный свалившейся на него радостью.

Чужие чемоданы

Поздним вечером — кромешно-темным — кто-то постучал в калитку.

«Бабушка!.. Она приехала!» — решил сразу Костик и первым вскочим с постели, обгоняя запутавшегося в одеяле Тимку, первым выбежал в садик.

«Повезло же мне! А если бы заснул, никакого стука не услышал», — думал Костик, подбегая к калитке. Мокрая от росы трава холодила ноги.

Всем своим сердцем, готовым вырваться из груди, он уже был там, на улице, возле бабушки, обнимающей своего любимого внука.

Костик совсем было собрался крикнуть: «Бабуся, а мы телеграмму ждали… Мы же тебя встречать собирались!», но не закричал, сдержался.

Легковая машина, ощупывая кочкастую дорогу двумя ныряющими вверх и вниз добела раскаленными дымными пучками света, отъезжала от ворот, и Костик не мог разглядеть стоящего у калитки человека, и все-таки он уже знал — приехала не бабушка.

«Но кто же?.. Кто к нам приехал? — переходя на шаг, спрашивал себя Костик. — Наверно, адресом ошиблись».

Его догнал запыхавшийся Тимка.

— Костик, кто там?.. Бабушка? — спросил Тимка, спросил излишне громко, возбужденно, с басовитыми нотками в ломком голосе.

— Тише, Тима, это я, Кира, — чуть ли не шепотом сказали по то сторону калитки.

После отъезда машины на улице вдруг воцарилась напряженная, не по-дачному пугливая тишина, и нервный шепоток Киры можно было расслышать, пожалуй, даже по ту сторону дороги.

— Кира… ты? — удивился Тимка и, оттеснив стоящего на дороге Костика, принялся открывать несложные запоры.

— Извини, Тима, за беспокойство. Так все нелепо получилось, — опять зашептала Кира, подходя вплотную к забору. — Встречали с папой тетю на вокзале… Думали ее на дачу доставить, а она в дороге прихворнула. Ну, и папа с тетей к нам домой покатили, а я с ее чемоданами сюда. Но, представь, ключи от дачи забыла взять у отца. У тебя можно до утра оставить чемоданы? Сама я сейчас на трамвай…

Вдруг из оврага на сад обрушился ветер — злой, отчаянный, тревожащий душу до самой ее глубины.

Костик поежился и побежал к даче.

На крылечке остановился, потопал мокрыми ступнями о рассохшиеся доски. Глянул на лопотавшие что-то неразборчиво деревья. В густой непроглядно мягкой тьме они все показались ему похожими друг на друга. Уже сгинул, умчался в неведомое остервенелым коршуном ветер, а стоявшие по краю оврага — невидимые во мраке — тополя все еще гудели, гудели по-стариковски ворчливо.

Снова поежившись, Костик зашлепал к постели, вытянув вперед руки, чтобы не ткнуться лбом о косяк двери.

Вся ночная комната пропахла яблоками-падалицами и тонким, еле ощутимым ароматом… Увядшим сенцом, цветущей гречихой тянуло от развешанных бабушкой по углам дачи сухих невзрачных пучочков неизвестных Костику трав. И почему ни разу днем не уловил он этого терпко-волнующего аромата?

Костик забрался в постель, согнал с подушки уютно устроившегося во вмятине от головы Мишку, накрылся одеялом. Он еще не спал, когда Тимка, кряхтя, внес в комнату чемоданы.

— Костик, ты шамать не хочешь? — спросил немного погодя Тимка.

Но Костик промолчал, притворился спящим.

Лежа на боку, лицом к стене, он слышал, как Тимка открывал шкафчик, как он что-то жевал.

«Жуй себе, жуй, носильщик! — думал язвительно Костик, сдерживая рвущийся из груди грустный вздох. — Эта рыжуха приучит тебя… Скоро будешь на Волге таскать сумку ее тетечки… С мочалкой и полотенцем».

Но вот Костик внезапно куда-то провалился. Провалился в безмолвное небытие.

Вернулся Костик к действительности лишь утром. И тоже внезапно. Открыл глаза и тут же увидел два новых чемодана. Один чемодан был коричневый, другой цвета беж. И оба они вызывающе сверкали никелированными угольниками.

«Здрасте! Откуда вы появились?» — спросил Костик чемоданы и сразу же вспомнил непроглядную темь вечера, мигающий свет тарахтящей машины, дрожащий шепоток Киры.

«Как мог Тимка такие шикарные чемоданы оставить на произвол судьбы? — снова настраиваясь на язвительный лад, подумал Костик. — Разве им у раскладушки, в самых Тимкиных ногах, место?»

Покосился на раскладушку. Тимка все еще дрыхнул, засунув под голову руки. Потом Костик перевел взгляд на подоконник. На подоконнике красовался гордый фрегат с алыми парусами. Слова «Чапаевец Круглов», четко выведенные вдоль борта белой краской, можно было прочесть даже отсюда, с топчана.

«Я подарю парусник бабушке, — подумал Костик. — Как только она приедет, как только войдет в комнату, я сразу и скажу: «Бабушка, это тебе». Придется сказать: «От нас с Тимкой». Ведь мы вместе строили фрегат. А обманывать бабушку — это не честно. Она не терпит неправды».